Звонкая мелочь времени [сборник]

Перед сном она попробовала проанализировать происходящее. Егора и все, что осталось там, в девятнадцатом году, надо было выбрасывать из головы. Тём-Тёмыч оказался интересным и, как наверняка выразилась бы мама Люба, «перспективным» молодым человеком. Мама Люба вообще постоянно искала перспективных и интересных, но, на взгляд Еньки, при всей мудрости идеи реализация каждый раз оказывалась ужасна. Таких монстров, что мама приводила домой, трудно было найти даже на ВДНХ, в районе, который недавно, после затеянной и незаконченной реконструкции, превратился в натуральную свалку.

Нет, они все пользовались нормальным парфюмом и мылись каждый день, но в головах у них были такие тараканы, что Енька опасалась спать через тонкую стенку от этих людей. И каждый раз, когда очередной ухажер сваливал от мамы Любы или когда та, осознав ошибку, выставляла вещи мужчины на лестничную площадку, дочь вздыхала с облегчением.

Артем явно был другим, хотя свои зверушки обитали и у него в голове. Но в этом случае Енька представляла скорее котят, нежели тараканов.

Заснула она поздно – давно уже перестали шептаться двенадцатилетние непоседы и хлопать дверями личных комнат девочки постарше.

А проснулась – это уже становилось привычным – в другом месте. Теперь она сидела в глубоком мягком кресле. Одна ее рука покоилась на колене, а вторая лежала на боковинке, и из вены торчала игла, по которой в прозрачную трубку, уходящую куда-то за кресло, медленно стекала кровь.

– Не беспокойтесь, это обычные анализы, – произнес стоящий рядом с ней высокий человек с обесцвеченными волосами и азиатскими чертами лица. – Точное число, когда вы родились?

– Семнадцатое декабря, – удивленно ответила Енька, пытаясь окончательно проснуться.

Она находилась в очередном абсолютно белом кабинете, но на этот раз с тремя креслами, стоящими в ряд, и длинным серым столом напротив с кучей ящичков на нем.

– Две тысячи третьего, правильно? – уточнил азиат. Девушка отметила, что он одет во что-то странное, вроде комбинезона, но с кучей замочков, цепочек и браслетов, пришитых или обтягивающих тело в самых разных местах.

– Да, две тысячи третьего.

Человек отвернулся от нее и сказал кому-то:

– Ну что вы все как с ума сошли! Ей пятнадцать с половиной, все абсолютно законно, и документы подтверждают! Еще полгода в карантине!

Енька повернула голову, но из-за кресла не смогла разглядеть того, к кому обращался ее собеседник.

– Ну, после дого как мы ее сюда принесли, эдо уже пересдало быдь законным, не правда ли? – отметил ехидный женский голос. В нем, в отличие от мужского, чувствовался акцент – но слова звучали правильно, не коверкались, разве что были слегка стерты различия между глухими и звонкими согласными.

– Все можно вернуть, нет необратимых поступков, – уверил азиат. – Сейчас я тебе покажу, как надо работать с документами в подобных случаях.

С этими словами он поднялся и вышел. Было слышно, как тренькнул лифт – ну или что-то подобное, – а потом тренькнул еще раз, видимо, унося собеседников куда-то далеко. Енька попробовала приподняться – что оказалось непросто, кресло плотно держало ее, причем зад находился несколько ниже колен. Однако упорство было вознаграждено, и девушка выпрямилась, высвободив спину из обволакивающего кресла. Енька решительно вытащила из руки иглу и встала.

Позади кресла оказался длинный узкий проход с кабинетом в конце, в котором можно было разглядеть только высокий стул и экран с трехмерным изображением – то ли сердца, то ли мозга, как показалось Еньке.

А в комнате с тремя креслами обнаружились еще и окна. До сего момента девушка не встречала в этом будущем мире ни одного окна, и теперь она как завороженная подошла и посмотрела наружу.

Там оказался город. Обычный ночной город, вот только машины не ездили внизу, а летали по воздуху – их хорошо было видно издалека, так как каждый автомобиль (или как они здесь называются?) имел подсветку, целиком обрисовывавшую силуэт.

Звуки города не долетали сквозь стекло, а еще Енька с досадой обнаружила, что оконной ручки на раме нет.

Зато справа был пульт – еле видимое место в форме ладони. Енька вспомнила, что говорил Тём-Тёмыч, и решительно прикоснулась к пульту. Как она и ожидала, ничего не произошло.

Девушка как можно сильнее надавила основанием ладони на пульт и начала выворачивать его вправо, затем влево, и снова, и еще раз.

Артем не обманул! Интересно, сколько времени он провел у изголовья кровати, пытаясь найти способ вытащить пульт?

Енька держала в руках кусок чего-то похожего на пластик. Всего в пару миллиметров толщиной, он был размером с детскую ладошку, с одной стороны – идеально белую, с другой – серую, с небольшим черным экраном посередине. Где здесь переключатели, или что там еще нашел Артем, Енька не поняла.

Окно как было закрыто, так и осталось. Енька разочарованно посмотрела на пульт в руках, затем приложила его на место.

Он отказался вставать.