Звонок другу

Если начинать отсчет неприятностей со вчерашнего вечера, а не забираться в глубокое прошлое, случилось следующее. Около полуночи в его гараж въехал КамАЗ. Услышав тревожный сигнал охранной системы, Ольшанский оттолкнул от себя обнаженную женщину, с которой всего пару минут назад забрался в постель, и стал лихорадочно одеваться. Прихватив полуавтоматический «Люгер» девятого калибра и фонарь с длинной рукояткой, он, не вызывая лифта, как вихрь, слетел вниз по ступеням, едва не сбив с ног попавшегося на дороге вахтера. В душе Ольшанский надеялся, что тревога ложная. Подобное уже случалось, охранная система иногда срабатывала без видимых причин. Возможно, резкий порыв ветра ударил в ворота, разомкнул контур…

В темноте, наткнувшись на КамАЗ, Ольшанский не сразу сообразил, в чем дело. Обогнув грузовик, застыл на месте, едва не выронил фонарь, закашлялся от цементной пыли, стоявшей столбом. Картина повергла его в ужас. Верхняя часть торцевой стены просто снесена, крыша, обитая оцинкованным железом, наклонившись на сторону, казалось, вот-вот обвалится. Искореженные ворота висели на честном слове.

Минут через десять к гаражу прибыл наряд вневедомственной охраны, сотрудники ДПС, собралась небольшая группа зевак, разбуженных грохотом. Какая-то полоумная старуха все хватала Ольшанского за рукав куртки, тянула в темноту, повторяя: «Господи, спаси. Взорвали гараж-то. Выносите вещи и документы из квартиры. Сейчас дом взорвут. Я вам говорю — обязательно взорвут дом. Вместе с нами».

Он оторвал от куртки цепкие жилистые лапки, оттолкнул старуху, процедив сквозь зубы: «Иди в жопу, ведьма. Сволочь старая». Ольшанский немного успокоился, когда вместе с местными автолюбителями и ментами они сняли и оттащили в сторону изуродованные створки ворот и появилась возможность войти в гараж. Электропроводка искрила, в воздухе висела въедливая пыль. Но Ольшанскому хватило пяти минут, чтобы понять: БМВ цела и невредима. На капоте валялись мелкие осколки битого кирпича, но повреждений не было, даже краска не поцарапана.

Добрая часть ночи ушла на составление протокола, опрос единственного свидетеля, вахтера Свешникова, который, как и полагается нормальному свидетелю, ни хрена не видел и ни хрена не знает. Оказалось, что грузовик прошлым вечером был угнан с одной из строек, прямо из-под носа водителя. Ольшанский, разговаривая с ментами, отвечая на их тупые вопросы, успокаивал себя мыслью, что все происшедшее лишь несчастный случай, а не происки врагов, не сведение личных счетов, которое начнется с гаража, а кончится его кровью и смертью на хирургическом столе от ран, несовместимых с жизнью. Угонщик КамАЗа просто придурок, место которому в желтом доме. Грузовики в Москве уводят, это случается. А потом перегоняют в соседние области, где КамАЗу найдут применение на одной из частных строек или каком-нибудь песчаном карьере.

По всему видно, что преступник не москвич. Он заблудился ночью в чужом городе. Старясь не выезжать на магистрали, не попадаться на глаза ментам, плутал по темным улицам и переулкам, наконец решил дождаться раннего утра в чужом дворе. А там двинуть дальше. Загнав КамАЗ сюда, не заметил гаражные постройки, влепился бампером в ворота. Насмерть перепуганный, горе-угонщик еще пытался как-то маневрировать, спасти свою добычу, вывести машину. Но только поломал детские качели и песочницу и, в конце концов, углом кузова въехал в гаражную стенку. Осознав, что из его затеи ничего кроме тюрьмы не выходит, просто бросил грузовик и умчался куда глаза глядели. Хорошо бы так.

Ольшанский выгнал БМВ из гаража, поставил у подъезда, поднялся в квартиру и принял душ, смывая с себя въедливую пыль. Усевшись перед выключенным телеком, махнул стакан виски. Полусонная любовница вышла из спальни, легла на диван, положив голову на колени Ольшанского, стала приставать с вопросами. Меньше всего в такие минуты хочется разговаривать.

«Неужели груда железа стоит для тебя дороже нашей любви? — шептала Вера. — Успокойся, Витенька, и пойдем в постельку. Тебе надо расслабиться».

«Это не груда железа, а Витенька не хочет в постельку, — Ольшанский говорил о себе в третьем лице. — Он уже расслабился, когда увидел то, что осталось от шикарного гаража».

«Гараж… Тоже мне, драгоценность», — бубнила любовница.

То ли он переволновался, то ли Верка оказалась слишком навязчивой в своих сексуальных приставаниях, но дело кончилось криком и скандалом, который с бытовых мелочей быстро перешел на личности. Помнится, Ольшанский выплеснул в лицо женщины остатки виски и заорал: «Ты, тварь такая, только прикидываешься знойной женщиной. Тебе давно пора лечить свою фригидность. Хотя твой случай — безнадежный».