Звонок из прошлого

– Эй, Полли, знаешь, людей часто обманывают! Такое иногда случается в жизни, тебе это известно не хуже меня. Таковы извечные факты, и тебе придется их признать. Ты что, считаешь, что у тебя есть право никогда не получать по шее? Не оставаться в дураках? Не быть несчастной? Я был дерьмом, я признаю это, но парень, который сладкими речами заманивает девчонку в постель, не совершает насилия! Вот когда на маленькую девочку в аллее парка наваливается целая толпа, тогда это насилие.

С минуту Полли обдумывала его слова, потом решила махнуть рукой.

– Кончай, Джек! Ты просто не можешь признать такую точку зрения, и никогда не сможешь.

– Нет! Нет! – Джек просто не мог не оставить за собой последнего слова. – Это ты не можешь признать! Мир не может быть цивилизован, и тебе тоже не под силу его цивилизовать!

Больше Полли уже ничего не могла сделать. Если Джек не хочет уходить, то заставить его убраться силой она не может. То есть, конечно, она может вызвать полицию, но подобного желания у нее что-то не возникало. Кроме того, вопреки собственному желанию, ей, пожалуй, становились интересны навязчивые идеи Джека. Ей было очевидно, что где-то глубоко-глубоко в душе у Джека имеется проблема. Та самая проблема, ради которой он отыскал ее через столько лет. В каком-то смысле во всей этой истории было что-то интригующее.

– В этом году в Цитадели появились первые женщины, – сказал Джек, совершенно не заботясь о том, что слова его совершенно не вязались с предыдущим разговором.

– В Цитадели? – переспросила Полли.

– Это организация, где занимаются военной подготовкой новобранцев. Туда поступили сорок женщин, которые хотят превратиться в бритоголовых бесчувственных свиней!

– Как печально.

– Ты ведь именно этого хотела, Полли? – не унимался Джек. – Чтобы женщины превращались в мужчин?

– А почему ты спрашиваешь об этом меня? У вас в армии есть врачи?

Но Джек не слушал Полли.

– Дело в том, что они и не могут превратиться, – продолжал он как будто для себя самого. – Они не приспособлены к этому. Женщины не могут так быстро бегать, таскать такие тяжести, с такой силой бить кулаком, как мужчины. В Центре подготовки на Парижском острове сорок пять процентов матросов женского пола не способны бросить гранату на такое расстояние, чтобы не взорвать самих себя! Практикантки имеют в два раза большую вероятность получить ранение, в пять раз большую вероятность получить наряд вне очереди! Таковы факты, Полли. Но факты для таких, как ты, ничего не значат, потому что это политика. Политика основывается на своей собственной реальности, и если кто-нибудь выступает против такой политики, то его клеймят как сексистского неандертальца, и его карьеру можно считать оконченной. Это охота на ведьм, Полли. Маккартизм с левацким уклоном. Мы проходим испытание на выживаемость.

– Джек, обрати внимание на мою проблему: мне неинтересно, что ты говоришь! – сказала Полли. – Ты что, не понимаешь? Мне неинтересно!

Джек принялся расхаживать по комнате.

– Американские военные учебники пришлось изменить в угоду уравнительной лжи. Теперь это называется «сопоставимые усилия». Женщины получают более высокие оценки за то, что они делают хуже. Они качают пресс шесть раз, в то время как мужчины – двадцать. По веревке они могут подняться только до середины. Курсы штурмовиков теперь называются «курсами доверия», и если женщина не может их одолеть, то ей предлагается больше времени уделять бегу. Представь, а если случится война? Ты думаешь, враг скажет: «О'кей, ты женщина, мы не будем на тебя очень сильно наступать»?

Полли снова попыталась сосредоточиться, чтобы понять, что же Джек хочет ей втолковать.

– Я не понимаю, зачем ты разворачиваешь всю эту захватывающую панораму передо мной, Джек. В этом есть какая-то патология. Я простая англичанка, живущая едва ли не за чертой бедности в Стоук-Ньюингтоне. Я была с тобой знакома в возрасте семнадцати лет! Все, что ты говоришь, не имеет ко мне никакого отношения! А выглядит все так, словно ты сюда явился, чтобы обвинить меня во всем, что, как тебе кажется, в мире происходит неправильно…

– Да? Ну что ж! Разве ты не довольна, что мы летим в тартарары? Разве ты не довольна, что мы теперь вообще не знаем, кто мы такие? Гендерная политика делает западный мир неуправляемым.

С минуту Полли слушала с интересом, но ее интерес быстро угас.

– Ни в коем случае, но даже если бы так и было, меня это не касается! Ты понимаешь, что я тебе говорю? Впрочем, мне и это неинтересно. Что случится с твоей армией и кого вы выберете следующим президентом – на все это мне в высшей степени наплевать. Потому что завтра утром я должна идти на работу и снова погружаться в океан людских страданий, разговаривать с людьми, которые были оскорблены, унижены, обмануты или уничтожены по причинам расовым, сексуальным или социальным. Они не питают особых надежд, но все-таки я остаюсь их последней надеждой, поэтому, Джек, уйди наконец, я хочу хоть немного поспать.

– О'кей, о'кей, я ухожу.

Джек поднялся и стал убирать бутылки. Полли села на кровать и почувствовала ужасную печаль.

53