Звонок из прошлого

Молочник покончил со своим завтраком и почистил зубы. Пора было выходить на работу. У него мелькнула мысль, а не подняться ли ему прямо сейчас на верхний этаж, чтобы выяснить отношения с этой женщиной наверху. Но потом решил, что не стоит. По всем признакам она сейчас не одна, и могут возникнуть сложности. Он решил поговорить с ней вечером после работы; пусть знает, что в эти игры с жалобами можно играть и вдвоем.

Питер, сидя в холле, услышал звук хлопающей двери, после чего по лестнице загрохотали тяжелые шаги. Питер понял, что у него появился уникальный шанс. Человек, спускающийся вниз по лестнице, наверняка был американец. Всего несколько минут тому назад Полли приказала ему убираться вон, и вот теперь он выполняет ее приказание. Кроме того, кто же еще мог ходить по дому в полпятого утра?

Питер достал из велосипедной сумки нож и неслышно отступил в тень под лестницу. Его враг сейчас был этажом выше. Шаги его быстро приближались. Вот уже темные очертания мужчины обрисовались на нижней ступени лестницы. Питер выскочил из темноты и всадил нож глубоко в спину человека. Мужчина попытался кричать, но из его горла вырвались только сдавленные булькающие звуки.

Молочник опустился на пол без единого слова и начал судорожно ловить ртом воздух. На губах его появилась пена, агония длилась недолго. Он вытянулся неподвижно возле велосипедов. Взглянув вниз, Питер заметил, что одна из шин велосипеда спущена. Он также заметил, что тот, кого он убил, был явно не американец.

54

Джек и Полли тоже слышали, как молочник вышел из своей квартиры. Джек почувствовал облегчение; ему вовсе не светило натыкаться поутру на кого-нибудь из жильцов. Он закончил убирать бутылки, затем собрал со столика грязные стаканы и остановился напротив Полли.

– Прошу прощения, что наболтал тут так много, – сказал он. – Просто я должен был сказать тебе все, что думаю.

– Все нормально, – ободрила его Полли. – Я даже рада, что так получилось. Я рада, что ты высказался.

Джек не спросил ее, почему она так рада, а Полли не стала объяснять. А дело было в том, что те вещи, которые наговорил ей Джек, и те чувства, которые он перед ней раскрыл, заставили Полли подумать о себе несколько лучше, чем раньше, и – что гораздо важнее – более спокойно воспринимать свою жизненную неудачу с Джеком, то есть провал своих надежд стать частью его жизни. Ей показалось, что он был прав, когда связывал ее с идеологическими баталиями, которые сам находил столь бессмысленными. Мир все-таки немного изменился, причем в лучшую сторону. Важные крутые парни вроде Джека не могут больше распоряжаться в мире по собственному усмотрению. Власть перестала быть абсолютной защитой против дурного поведения. Фанатизм и оскорбительные действия не могут более считаться естественными, природными явлениями; их можно подвергнуть сомнению, бросить им вызов, их можно исправить! И возможно, свою маленькую роль в этом деле сыграла сама Полли, она тоже была частью этих изменений. Она – и несколько миллионов других людей, которые противостояли другой части, ничуть не меньшей.

Джек прошел на кухню и начал мыть стаканы.

– Джек, прошу тебя, тебе совершенно необязательно заниматься мытьем посуды! – запротестовала Полли.

– Нет, обязательно. Я должен тут все убрать, – ответил Джек, вытирая стаканы кухонным полотенцем.

– Господи, да ты просто мужчина новой эры и сам этого не знаешь! – засмеялась Полли.

Покончив со стаканами, Джек внимательно огляделся. Казалось, он проверял, все ли здесь в порядке.

– Итак, кандидатура генерала Ралстона на пост главы Комитета начальников штабов не прошла, – сказал он. – Скандал с Келли Флинн подлил столько масла в огонь этих общественных дискуссий о сексуальной морали в армии, что он предпочел уйти в отставку, нежели подвергаться дальнейшим провокациям со стороны либерального феминистского лобби.

Полли встала и подала Джеку его плащ.

– Всего хорошего, Джек.

Он надевал плащ, все еще продолжая говорить и разъяснять.

– С тех пор было предпринято еще две попытки найти подходящего человека на эту должность. Один из военно-воздушных сил, другой – из флота. Оба превосходные офицеры – и оба совершенно непроходные. Я не знаю почему. Может, кто-то из них задавил клопа на военных учениях и тем оскорбил буддийское лобби. Мы живем в мире, в котором полно людей, готовых глубоко оскорбиться по всякому поводу. Трудно найти военного человека, – да любого человека! – который бы в своей жизни никого никогда не оскорбил.

Полли пыталась его не слушать, но не могла игнорировать значительность того, о чем он говорил.

– Надо полагать, что теперь эта должность будет предложена тебе! – сказала Полли, воодушевленная помимо своей воли. – Что ты теперь возглавишь Комитет начальников штабов. Так ты пришел сюда затем, чтобы мне об этом рассказать? Предполагается, что я должна тебя теперь поздравить?