Звонок мертвецу

— Вы считаете, что сверток не мог ввести в заблуждение?

— Ну, меня-то по крайней мере не ввел бы. Это же смешно: какой-то человечишка развозит на «форде» свертки с постельным бельем. Ну, о чем тут думать? К тому же я спросил о Смайли и, на тебе, не захотел говорить с ним. Согласитесь, что выглядело все это по меньшей мере странно. Разве не так?

— Похоже. Но что ему было от вас нужно? И что он хотел с вами сделать?

— Вот именно, в этом-то вся загвоздка, понимаете? Мне кажется, он дожидался меня, но, разумеется, и предположить не мог, что я позвоню в собственную дверь. Это, видимо, как-то нарушило его планы. А собирался он, как мне кажется, убрать меня. Потому и пригласил зайти в дом — он меня узнал, но, наверное, по фотографии, а потому не сразу. Из-за этого и произошла заминка.

Мендель смотрел на него и молчал, потом произнес:

— О, Господи!

— Предположим, я прав, — продолжил Смайли, — во всех своих заключениях. Предположим, Феннан действительно был убит вчерашней ночью, и сегодня утром я действительно чуть не отправился за ним следом. Не знаю, как у вас, в Скотланд-Ярде, но в нашем деле практически не случается такого: по убийству в день.

— Что вы имеете в виду?

— Не могу сказать точно. Пока не знаю. У меня к вам просьба. Перед тем как двигаться в этом деле дальше, вы не смогли бы проверить вот эти номера? Машины с такими номерами сегодня утром были припаркованы на Байуотер-стрит.

— А почему вы не можете сделать это сами?

Смайли с секунду ошеломленно глядел на него. Затем он вспомнил, что ни разу еще не упомянул о своей отставке.

— Ах да, я ведь вам пока ничего не сказал. Утром я подал прошение об отставке. Предпочел сделать это сам до того, как меня уволят. Так что теперь я вольная птица. И вряд ли могу рассчитывать на трудоустройство.

Мендель взял у него список номеров автомобилей и отправился в комнату, где стоял телефон. Через пару минут он вернулся на кухню

— Они перезвонят сюда через час, — сказал он. — Пойдемте, я покажу вам свои владения. Вы что-нибудь понимаете в пчелах?

— Гм-гм, очень мало. В Оксфорде на занятиях по естествознанию меня укусил какой-то клоп.

Ему вдруг захотелось подробно рассказать Менделю о том, как он мучился с метаморфозами животных и растений у Гете, пытаясь, подобно Фаусту, «в природе всех вещей дойти до самой сути». Но тут у Смайли возникла мысль о том, что лучше, пожалуй, объяснить Менделю, почему невозможно понять дороги, которыми следовала Европа девятнадцатого столетия, если не обратиться к открытиям того времени, прежде всего в естественных науках. Его так и распирало от серьезных мыслей, но втайне, в глубине души Смайли осознавал, что это всего лишь результат борьбы его мозга с впечатлениями сегодняшних событий и что его вдохновенные, высокие мысли имеют основной причиной нервное напряжение. Вспотевшие ладони рук точно указывали на это.

Мендель вывел его на воздух через заднюю дверь и показал гостю три аккуратных пчелиных улья, стоявших у низкой кирпичной стены в дальнем конце сада.

— Я всегда мечтал завести пчел, разобраться, что тут к чему. Литературы всякой про них прочитал столько — не счесть, просто самому страшно! Не поверите, забавные это зверушки, плутишки этакие!

Они стояли под частым мелким дождем, а Мендель, не замечая этого, принялся рассказывать и все говорил и говорил. На погоду он, видимо, не обращал никакого внимания, она отвечала ему взаимностью. Смайли с интересом разглядывал инспектора: у Менделя было худощавое волевое лицо, носившее отпечаток замкнутости и сосредоточенности, короткий ежик волос отливал серебром. Смайли отлично себе представлял жизнь, прожитую Менделем, — он встречал у полицейских во всем мире такую же сухую морщинистую кожу, такое же неизбывное терпение, горькую разочарованность и глубоко спрятанную в тайниках души ярость. Он легко мог себе представить долгие часы, проведенные Менделем в поисках истины, в любую погоду, в засадах, ожидании того, кто может и вовсе не прийти… или прийти и тут же навсегда исчезнуть. Смайли было хорошо известно, как все они — Мендель и ему подобные — зависели от всяких ответственных работников — капризных и грубых, нервных и переменчивых, редко мудрых и понимающих. Он знал, как умные, талантливые люди ломались благодаря идиотизму начальства, когда недели круглосуточного терпеливого труда шли псу под хвост только из-за каприза или глупости такого вот начальника.

Мендель провел его по сомнительного вида тропинке из битого камня к ульям и, не обращая внимания на дождь, разобрал один из них на составные части, давая по ходу пояснения и сопровождая их наглядной демонстрацией. Говорил он отрывистыми фразами, с длинными паузами. Во время этих пауз он и показывал что-нибудь, со знанием дела поворачивая деталь своими длинными пальцами.