Звонок мертвецу

Мендель заварил чаю, и они, не торопясь, выпили по паре чашек этого чудесного напитка. Около четверти шестого они уселись в машину Смайли и направились к Бэттерси. По дороге Мендель купил вечернюю газету. Прочитал он ее не без некоторых усилий — приходилось ловить свет от уличных фонарей. Несколькими минутами позже он с неожиданной для Смайли злобой в голосе сказал:

— Крауцы! Чертовы крауцы! Господи, как же я их ненавижу!

— Крауцы?

— Ну да, крауцы. Гансы, «джерри». Немцы чертовы. Шестипенсовика за всю эту шайку бы не дал. Мерзкие плотоядные овцы. Опять преследуют евреев. Одни евреи кругом. Бей их, грабь их! Потом прости и забудь. А почему, черт бы их побрал, это нужно забывать? Вот что я хотел бы знать. Как можно все это забыть и простить: убийства, грабежи, насилие над женщинами? Только потому, что все это творили массы, миллионы немцев? Господи, какой-нибудь паршивый мальчишка-клерк утащит в банке, где работает, десяток монет — и над ним всем миром устраивают судилище. А Круппу и всей его рати, устроившим это вселенское побоище, — хоть бы что. Нет, это просто невероятно. Господи, если бы я был евреем в Германии…

Внезапно Смайли очнулся от своих мыслей:

— И что бы вы сделали? Что бы вы предприняли, Мендель?

— Ну, я думаю, я бы сел и начал считать. Это ведь статистика, значит, и политика тоже… Дайте немцам водородную бомбу! Разве это не политика? Конечно, политика! Тысячи, миллионы чертовых евреев в Америке. И что же делают эти новоиспеченные янки? Они, черт бы их всех побрал, дают крауцам бомбы, новые бомбы. Все, раз мы теперь союзники, так давайте друг друга подорвем! Так, что ли?

Мендель весь трясся от ярости, а Смайли молчал, думая об Эльзе Феннан.

— И какой же вы видите выход из всего этого? — спросил он просто для того, чтобы что-нибудь сказать

— А Бог его знает, какой, — медленно произнес, остывая от вспышки, Мендель.

Они приехали на Бэттерси Бридж Роуд и остановились около констебля. Мендель показал ему свою полицейскую карточку.

— Гараж Скарра, говорите? Вряд ли его можно назвать гаражом, сэр, скорее подворье, что ли. Он там все больше с металлоломом возится, и подержанные тачки у него есть. «Если клиенту не нужно первое, значит, требуется второе», — так сам Эдам обычно говорит. В общем, так: доезжаете до Принс оф Уэйлс Драйв, до больницы, подворье там рядом, в глубине, между двумя сборными домами. Место там было, ну, просто после бомбежки, но старый Эдам понавез туда шлака, заровнял и живет себе, пока его оттуда не попросят.

— Вы, похоже, хорошо его знаете, — сказал Мендель.

— Будешь знать, когда постоянно приходится таскать в участок. И за что я только его не арестовывал, ну, просто нет такого закона, который бы он не нарушил или не был бы замешан. Он у нас, можно сказать, почетный клиент, этот Скарр.

— Так, понятно. А в данный момент есть на него что-нибудь?

— Трудно поручиться, что он там делает сейчас, но вот привлечь за незаконные пари можно в любое время суток. Он у нас под Богом и Законом ходит.

Они поехали к больнице Бэттерси Хоспитал, скользя вдоль парка, враждебно темневшего на фоне уличных фонарей.

— А что это значит «под Законом»? — спросил Смайли.

— Это означает, что Скарр у них давно на крючке и в любой момент они имеют право на его предварительный арест, который может длиться годы. Похоже, этот Эдам Скарр как раз для меня. Я им, пожалуй, и займусь.

Подворье они нашли именно в таком состоянии, каким его описывал им констебль: неровный ряд каких-то сараюшек, построенных на месте пустыря между двумя ветхими домишками. Пустырь был завален мусором, камнями, шлаком, упаковками с асбестовым порошком. В отдельные кучи были свалены доски, бревна и старые железяки, видимо, предназначенные хозяином на продажу. Стояла тишина, вокруг — ни души. Мендель засунул в рот два пальца и издал пронзительный свист.

— Скарр! — крикнул инспектор. В ответ тишина. Фонарь, укрепленный на дальнем строении, погас, и три или четыре битые, видавшие виды машины во дворе стали почти неразличимыми в темноте.

Дверь одного сарая медленно приоткрылась, и на пороге появилась фигура девочки лет двенадцати.

— Девочка, твой папа дома? — спросил Мендель.

— He-а, вроде в Прод слинял.

— Ясно, понятно, детка. Спасибо.

Он пошли на дорогу.

— А что это за «Прод» такой, хотел бы я знать? — поинтересовался Смайли.

— Продигалз Каф [8]. Паб тут есть такой за углом. Можем пешком пройтись. Здесь ярдов сто, не больше. Оставьте машину здесь.

Кабак, видно, только-только открылся. В пабе не было ни души, и пока они дожидались появления хозяина, входная дверь распахнулась от пинка и в паб ввалился очень толстый мужчина в черном костюме. Он прямиком направился к стойке бара и принялся стучать по ней монетой достоинством в полкроны[9]

— Уилф, — заорал он. — Эй, Уилф, покажись! У тебя тут посетители, счастливчик ты этакий. — Он обернулся к Смайли и поздоровался: — Добрый вечер, приятель.

Из помещения, расположенного позади стойки бара, чей-то голос ответил:

— Пущай оставят деньги на стойке и приходят попозже вечером.