Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

Оба подростка стали избивать мужчину, а потом подожгли трейлер. Коул Кэннон погиб, а мальчикам предъявили обвинение в тяжком убийстве.

Такие же опротестования приговоров к пожизненному заключению мы подали в связи с делами нескольких других детей, включая дело Йэна Мануэля. Йэна по-прежнему держали в одиночном заключении во Флориде. Мы подали протесты по похожим делам в штатах Миссури, Мичиган, Айова, Миссисипи, Северная Каролина, Арканзас, Делавэр, Висконсин, Небраска и Южная Дакота. Подали иск в Пенсильвании, чтобы помочь Трине Гарнетт – девушке, которая была осуждена за поджог. Она по-прежнему вела трудную жизнь в женской тюрьме, но была рада, что мы, возможно, сумеем что-то сделать, чтобы изменить ее приговор. В Калифорнии мы подали иск по делу Антонио Нуньеса.

В Алабаме таких исков было два. Эшли Джонс было четырнадцать лет. Ее осудили за убийство двух родственников, когда бойфренд, который был старше, пытался помочь ей сбежать из дома. За плечами у Эшли жизнь, полная ужасающего неблагополучия и насилия. Еще подростком, отбывая наказание в женской тюрьме Тутвайлер, она начала писать мне и задавать вопросы о различных юридических решениях, о которых читала в газете. Она никогда не просила адвокатской помощи; просто спрашивала о том, что прочла, и выражала интерес к законодательству и нашей работе. Потом начала присылать письма с поздравлениями всякий раз, когда нам удавалось добиться отмены смертного приговора. Когда мы решили обжаловать пожизненные приговоры, примененные к детям, я сообщил ей, что мы, возможно, наконец-то сумеем изменить ее приговор. Она была в восторге.

Эван Миллер был еще одним четырнадцатилетним, приговоренным в Алабаме к смерти в тюрьме. Он был из бедной белой семьи, уроженцем Северной Алабамы. Его трудная жизнь была пронизана попытками суицида, которые начались еще в семь лет, когда он учился в начальной школе. Родители Эвана были склонны к насилию и имели проблемы с наркотической зависимостью, поэтому его время от времени передавали под опеку в другие семьи, но на момент совершения преступления он жил с матерью. Однажды вечером сосед, Коул Кэннон, мужчина средних лет, пришел к ним в дом, чтобы купить наркотики. Четырнадцатилетний Эван и его шестнадцатилетний друг пошли вместе с соседом к нему домой поиграть в карты. Кэннон дал подросткам наркотики и играл с ними в «пьяные» игры. В какой-то момент он послал их купить еще наркотиков. Подростки вернулись и засиделись у него допоздна. Под конец посиделок они решили, что Кэннон отключился, и попытались украсть его бумажник. Кэннон резко очнулся и бросился на Эвана. Старший подросток в ответ ударил мужчину битой по голове. Оба подростка стали избивать мужчину, а потом подожгли трейлер. Коул Кэннон погиб, а мальчикам предъявили обвинение в тяжком убийстве. Старший вступил в сделку с обвинением и получил пожизненный приговор с возможностью условно-досрочного освобождения, в то время как Эван был осужден и приговорен к пожизненному без права освобождения.

Я вмешался в дело Эвана сразу после суда и подал ходатайство о сокращении срока его приговора, несмотря на то, что пожизненное заключение было обязательным для любого обвиняемого, осужденного за тяжкое убийство, но слишком юного, чтобы быть преданным смертной казни. Прокурор возражал: «Я считаю, что его следовало бы казнить. Он заслуживает смертной казни», – после чего пожаловался, что закон больше не дает права казнить детей, потому что ему не терпится посадить этого четырнадцатилетнего преступника на электрический стул и убить его. Судья ответил на наше ходатайство отказом.

Когда я навещал Эвана в тюрьме, мы вели долгие разговоры. Он любил поговорить о первом, что приходило на ум, когда мы были вместе, – только бы продлить эти встречи. Мы разговаривали о спорте и физических упражнениях, о книгах, о его родителях, о музыке, обо всем, чем он хотел бы заняться, когда вырастет. Как правило, он был оживлен и взволнован во время этих встреч, хотя в те моменты, когда долго не приходили письма от родителей или в тюрьме случался какой-нибудь неприятный инцидент, становился крайне подавленным. Эвану были непонятны враждебные и агрессивные поступки заключенных и других людей, окружавших его. Однажды он рассказал мне, что охранник ударил его кулаком в грудь только за то, что он во время еды задал какой-то вопрос. И, говоря об этом, заплакал, потому что просто не мог понять, почему охранник это сделал.