Звоны Второго Иерусалима

Приобретя снова возможность заработать себе на жизнь тяжелым, физическим трудом, я не забываю наполнять свою жизнь новым литературным смыслом, плотно укладывая в своей памяти надежные строчки своих будущих повестей. В такие минуты я всегда ощущаю в себе приплыв духа, какой-то энергетический подъем, наполняющий меня внутри эмоциями. Я тщательно и очень скрупулезно закрепляю в памяти будущие ключевые фразы, с которых можно было б начать свои повествования. За каждой из них должно что-то стоять. Внешне, — и я это отчетливо понимаю, — я выгляжу совсем, как какая-то бесформенная, аморфная масса. В творческом состоянии такие люди всегда выглядят очень некрасиво для простых парней с колхозных полей. Это так легко читается на их грубых, неотесанных физиономиях. К этому же недопониманию надо добавлять эту естественную, реликтовую ненависть человека труда ко всему непонятному, к тому же еще и вступившему с ним в открытую конкуренцию за рабочее место…

Ну, что ж… Искусство, как известно, требует своих жертв…

На Выдубычах меня поселили вечером, 5 апреля.

Выяснилось, что отдельную часть общежития, на так званной Мазутке, наша фирма арендует в того же «Киевэнерго». Найти это пятиэтажное здание среди деревьев и куч всевозможного мусора в Промышленной зоне довольно-таки мудрено. Если не знать, конечно же, пути от метро станции «Выдубичи» вдоль Надднепрянского шоссе курсом на Малую Теличку. Минуя Лысую гору по той стороне трассы, и пройдя по грязной тропинке через настоящий лес — по партизанской тропинке обогнув в густых кустах под высоковольтной опорой угол какого-то гаражного кооператива, — взору неожиданно открывается вид: на что-то вроде островка цивилизации…

По пути еще встретится стена какого-то производственного цеха. С раскрытых настежь окон, в жаркую пору, всегда несутся навстречу звуки каких-то мелодий…

Пара панельных домов, заканчивающихся невнятной гостиничкой под высокими пирамидальными тополями…

Еще пара магазинчиков с неизменной уже «наливайкой»…

Дальше, трубы перекинутых через дорогу теплотрасс…

Приблудные псы под стенами… Многочисленная стая черных ворон, кружащаяся над деревьями (С детства не видел такого количества таких крикливых птиц, как встретил их снова, здесь, на Выдубичах).

Вдоль всего моего пути лежат, нетронутым мусором, пивные бутылки. Это обстоятельство вызвало во мне ответные мысли: «Сюда даже бомжи боятся соваться, чтоб забрать свой надежный, и обильный капитал. Чего же еще можно было ожидать от такого места? Разве, что Соловья-разбойника в кустах…»

…Общежитие населяли в основном вчерашние колхозники со всеми, как говорится, вытекающими оттуда последствиями. Они приезжали с сел, как правило, всем кагалом, получая за свою работу отнюдь не те золотые горы, как было обещано им в рекламных посулах.

С учетом их привычек, на которых я не стану акцентировать внимание в данном месте, жизнь представлялась мне уже не такой безоблачной. А еще предстояло как-то налаживать здесь свой литературный быт? Что на то время мне уже представлялось почти нереальной перспективой. Ко всем моим бедам добавилось то обстоятельство, что у меня заканчивались деньги, а зарплату здесь обещали только к июню месяцу. По редким выходным теперь предстояло искать работу, выходить на так называемый «пятак», к станции метро «Вокзальная», чтоб заработать в день по каких-то 50 гривен, на которые и предстояло научиться выживать на первых порах в этом огромном городе…

…Смирительной рубашкой для этих бывших колхозников здесь, я так понял, выступал комендант П. Б. Очевидно, бывший мент, который имел довольно-таки интеллигентную внешность, которую ему придавали блестящие очки в золоченой, металлической оправе. Потом ему их разбили, вместе с физиономией, очевидно озлобившись на него за то, что он выбросил за борт этого ковчега какого-то очередного запойного алкаша. Приезжал комендант к вверенному ему зданию на своей иномарке. И как опытный капитан, не давал спуску своей команде на судне.

На каждом этаже он посадил по дежурной, что присматривали там за порядком. За грубое нарушение режима нарушители молниеносно вылетали за борт общежития, а потом и фирмы. Обычно такие отчисления организовывали дежурные, поскольку знали все и про всех. Особенно тех, кто пил запоями…

На меня это произвело сильное впечатление.

Поговорив с дежурными, я пришел к выводу, что все они люди определенные. В каждой из них были свои дети. Та же Захаровна крутилась сразу на нескольких работах; по старой еще советской привычке, что-то постоянно крутила на спицах. Две толстые сестры, которые мне откровенно не нравились. Обе они дружили с кастеляншей. Той самой породистой женщиной, которая терпеть меня не могла. Она считалась любовницей П. Б., не пропустила не одного случая, чтоб хоть как-то уязвить мое самолюбие. Там, возле грязного постельного белья, образовался как бы «высший свет» работающих здесь женщин, задающий тон поведения в общежитии.