Звоны Второго Иерусалима

Скоро под влиянием той же Марии Алексеевны, в Игоре начали проявляться какие-то элементы религиозного радикализма. Он притаскивал в комнату образцы какой-то «подозрительной» литературы, характерные для той церкви, в которую он истово верил. Выдержки из этих «откровений» пылью припадали на его тумбочке в виде тотемов, вылеживаясь рядом с комнатным цветком, который он завез сюда со своей деревни. Однажды я не выдержал соблазна, и перечитал всю эту макулатуру. Написанное, скорее всего, напоминало инструкцию шпионам, как надлежит вести себя в глубоком тылу врага. «Враг человеческий, — гласило одно откровение иеросхимонаха Ан. — младшего Оптинского(Потапова), — будет действовать хитростью, чтобы, если возможно, склонить к ереси избранных. Он не станет грубо отвергать догматы святой Троицы, Божества Иисуса Христа и достоинств Богородицы, а незаметно станет искажать переданные Святыми Отцами от Духа Святого ученье Церкви, и самый дух его и уставы, и эти ухищрения врага заметят только немногие, наиболее искусные в духовной жизни». Или вот еще один образец такого богохульства: «Строго держитесь Русской Православной церкви и святейшего патриарха московского и всея Руси, — написано в завещании некого схиархимандрита Зосимы (Донецкого). — В случае ухода Украины от Москвы, какая бы ни была автокефалия — беззаконная или законная — автоматически прерывается связь с митрополитом Киевским. Никакие угрозы и проклятия не признавать, так как они неканонические и беззаконные…».

Под влиянием все той же Марии Алексеевны он, наконец-то, бросил пить, перейдя на более легкие аперитивы. Сделал он это, когда уже полностью утвердился в новой, хорошей бригаде; начал хорошо зарабатывать. До этого он так надирался на работе, что не помнил, как и в общагу попадал…

С тех пор он начал делать обязательную утреннюю зарядку. Занялся дистрибьюцией в общежитии каких-то подозрительных российских мазей. Лечил зрение, глядя часами на свечку… По всему было видно, что его жизнь качественно налаживалась. Дома его ждала любящая жена и дочери, которым он наконец-то мог устроить новую жизнь. Да он и сам приобрел какую-то внутреннюю респектабельность. Он и раньше был опрятным человеком. Теперь в нем отчетливо стал просматриваться уже настоящий столичный житель. Договариваясь о новой работе с работодателем, Игорь выставлял им почасовые расценки своего труда.

— Я стою очень дорого, — предупреждал он, называя конкретную сумму.

Как правило, ему не отказывали…

…Трудовые будни начались на следующий день, как только я поселился здесь в общежитие.

Всего один день мне пришлось отработать на Шулявке — после чего меня, вместе с другими, перебросили на Гната Юры в район ТЦ «Колибри».

Это были все здоровые, сельские ребята, которые даже не пытались в канаве скрыть за рамки приличия свои половые инстинкты, живо реагируя на каждую проходящую мимо юбку. Не пропуская даже древних старух. Молодым барышням обычно нет дела, кто у них под домом копается. На плоский сельский юмор кокетливо реагируют только девочки лет под 70…

Здороваясь, парни дергают руку так, словно пытаются ее выдернуть из сустава…

Всего пару недель мы озеленяем территории, где поздней осенью велись работы. Разбрасываем завезенный чернозем и сеем траву…

Меня не покидает ощущение какой-то нависшей надо мной тяжести. Этому ощущению придает реальности пасмурная погода. Все время над нами висит тяжелый полог, сотканный из рвани серых туч. То и дело сеется мелкий, весенний дождик.

Это была как бы прелюдия предстоящей работы, к нам осторожно присматриваются бригадиры. После этого начинается формирование бригад. Все делается путем внутренних опросов. Если кто-то по каким-то причинам не попал в число заветной бригады, его автоматически отправляли в уже устоявшуюся. Это намного хуже. Занять там хорошее место под солнцем гораздо труднее, если это вообще возможно.

Бригадир Леша Рубан, подойдя ко мне, сказал:

— Тебе не надо здесь оставаться. До понедельника здесь точно тебе работы не будет. Езжай-ка ты лучше на Софиевскую.