Зворыкин

Февральская революция если и удивила Зворыкина, то скорее какой-то обыденностью происходящего. Волнения и восторги по поводу «великой бескровной революции» были характерны больше для газет, чем для обычных людей. Постепенно, однако, революционные события затронули все слои населения.

О том, как жители Петрограда относились к происходящему, Зворыкин вспоминал с сарказмом и горечью: «Город выглядел так, как будто начался праздник. Все вышли на улицу. Никто не работал. Повседневная жизнь остановилась… Демонстрации и парады проводились то по одному, то по другому поводу, а снабжение продуктами становилось все хуже. Около булочных и продуктовых магазинов выстраивались длинные очереди; молоко можно было купить лишь у крестьян-частников, главным образом из Финляндии.

Практически на каждом углу можно было найти оратора, чаще всего вернувшегося с фронта солдата, призывающего к свободе и посылающего „долой“ все остальное. Около особняка известной балерины стояла огромная толпа в ожидании Ленина, который занимал этот дворец и часто выходил к народу»[2].

Офицерам ходить по улицам стало небезопасно, однако в штатской одежде или в шинели без погон это можно было делать. На второй день революции Зворыкин отправился к Таврическому дворцу, где заседала Дума, олицетворявшая теперь новую, демократическую власть. Как символ равенства и братства, вход во дворец был свободный, желающие могли пройтись по широким коридорам и даже заглянуть в зал, где заседали важные думцы.

Проходя мимо одной из бесчисленных дверей, Зворыкин встретил министра Временного правительства А. И. Гучкова, который прежде бывал в Муроме и хорошо знал его отца. Попросив передать большой привет Козьме Алексеевичу, Гучков поинтересовался, продолжает ли Владимир заниматься радиотехникой. Узнав, что работа Зворыкина тесно связана с заводом РОБТиТ, Гучков спросил, может ли Владимир организовать радиосвязь Таврического дворца с Кронштадтом. Зворыкин ответил утвердительно, и дальнейшие события этого дня он позже иронично называл своим «вкладом в февральскую революцию».

Буквально через двадцать минут после разговора с Гучковым Владимиру Козьмичу вручили письмо Временного правительства, обязывающее завод РОБТиТ передать в распоряжение Думы комплект оборудования военно-полевой радиостанции. Зворыкину удалось также получить в качестве транспорта один из автомобилей, обслуживавших штат Думы. Шофером оказался солдат Лушин, знакомый Владимиру Козьмичу по прежней работе. За полчаса Лушин доставил Зворыкина на Каменный остров, где располагался завод РОБТиТ. Директор завода доктор Айзенштейн не стал вступать в конфликт с новой властью и передал коллеге оборудование радиостанции, предназначавшееся к отправке на фронт.

С получением оборудования встала задача найти помощников для доставки, монтажа и обслуживания радиостанции в Таврическом дворце. После обсуждения возможных вариантов с Лушиным Владимир Козьмич решил обратиться за помощью в Офицерское училище радиосвязи. Приехав в училище, Зворыкин с Лушиным застали там грандиозный митинг. По тому, как проходил митинг, Владимир Козьмич понял, что ему в своей офицерской шинели лучше не обращаться к митингующим. Выручил солдат Лушин. Выскочив на трибуну, он призвал добровольцев помочь наладить связь Таврического дворца с революционным Кронштадтом. Добровольцев оказалось так много, что Зворыкину пришлось организовать собеседование, чтобы выбрать из них наиболее квалифицированных. К вечеру радиостанция была установлена в саду Таврического дворца, связь с Кронштадтом налажена.

Подолгу службы Зворыкину приходилось основное время проводить на заводе РОБТиТ, хотя и здесь частые митинги и собрания порядком дезорганизовывали работу. Однажды, вернувшись со службы домой, Владимир Козьмич обнаружил повестку, обязывающую его явиться в военно-революционный трибунал. Не припоминая за собой каких-либо преступлений, Зворыкин тем не менее шел по указанному адресу с чувством тревоги. Как выяснилось, поводом для вызова в военный суд стала жалоба на него бывшего денщика Константина. Полуграмотный солдат, так и не освоивший радиотехнику, обвинил Владимира Козьмича в издевательстве: «Он заставлял меня два часа повторять цифры в коробочку с дырками (микрофон. — В. Б.), а сам в это время копался в соседней комнате в каком-то аппарате». По счастью, среди судей нашелся человек, сведущий в радиотехнике. Зворыкина отпустили, хотя дело могло обернуться иначе. Жертвами обвинений в плохом обращении с нижними чинами в те дни стали многие офицеры и генералы.

Инцидент с жалобой солдата выбил на некоторое время Зворыкина из колеи. Хотелось найти место, где не будут звать на митинги, предъявлять нелепые обвинения, дадут возможность спокойно работать.