Зворыкин

Осенью 1917 года один из знакомых офицеров предложил Владимиру Козьмичу зачислиться вместе с ним в штат моторизованной артиллерийской батареи, отправляющейся на фронт. После недолгого обдумывания предложения Зворыкин согласился: теперь уже фронт стал казаться ему менее опасным местом, чем революционный Петроград. В составе батареи, укомплектованной 150-миллиметровыми орудиями с механизированной тягой, Зворыкин прибывает на Украину. Подразделение располагается в местечке Бровары, по другую сторону Днепра недалеко от Киева. До конца зимы обстановка в части была спокойной: занимались обучением солдат и ждали приказа о дальнейшем передвижении, скорее всего в южном направлении. К весне 1918 года положение обострилось: в Украину вошли немцы, в Киеве была объявлена власть гетмана, армия раздроблена и полна агитаторов самого разного толка — от большевиков до анархистов. Был объявлен общефронтовой митинг, и Зворыкин отправляется на него как делегат от своей части. Возвращаясь обратно на поезде, он видит, как в соседних вагонах арестовывают и разоружают офицеров. Не дожидаясь, когда к нему подойдет солдатский патруль, Зворыкин выпрыгивает на ходу из окна вагона и благополучно скатывается под откос в густой кустарник. Выстрелы вдогонку не причиняют ему вреда.

Дальнейшие события складываются так, что воинской службе быстро приходит конец. Батарея была окружена войсками гетмана, и командир сложил оружие, передав всю материальную часть, кроме двух грузовиков, Украинской армии. Вместе с женой, приехавшей к нему в Бровары, Владимир Козьмич отправляется в Киев. Здесь мнения супругов расходятся, и после бурной ссоры они расстаются. Татьяна решает уехать вместе со знакомыми в Германию. Зворыкину же не хочется покидать Россию, и он возвращается в Москву.

Сразу после приезда в Москву Зворыкин отправляется повидать свою сестру Марию. Новость, которую Мария сообщила в первую очередь, оказывается печальной: уже месяц как в Муроме похоронили отца. Полный грустных мыслей Владимир Козьмич едет в родной город. Эта поездка в Муром в апреле 1918 года окончательно развеивает иллюзии о возвращении к прежней налаженной жизни. Фамильный дом над Окой, в котором он родился и вырос, перешел в собственность Совета рабочих и солдатских депутатов. На кладбище рядом с могилой отца белеет много новых крестов. Тетя Мария (Солина) убита грабителем, позарившимся на ее коллекцию икон. Нет в живых и дяди Алексея, к которому Владимир ходил когда-то смотреть элитных красавцев скакунов. Когда чистопородных коней забрали на нужды революции, дядя Алексей покончил с собой. Из Мурома Зворыкин уезжает с щемящим чувством утраты того мира, которым была для него семья.

Директор завода РОБТиТ Айзенштейн находится в Москве, он рад возвращению Зворыкина на прежнюю работу. Перебазирование оборудования завода из Петрограда в Москву невероятно затянулось, поскольку руководство дороги в первую очередь обеспечивает переезд правительственного аппарата в новую столицу. Стараясь помочь директору завода, Зворыкин многие часы проводит в управлении железной дороги, поражаясь царящей здесь неразберихе.

Между тем недавнего выпускника Технологического института впереди ждали новые трудности. В мае 1918 года нарком по военным делам Л. Д. Троцкий подписал приказ о постановке на учет и мобилизации в РККА бывших офицеров царской армии. Эта новость еще больше приблизила Владимира Козьмича к решению, которое он начал обдумывать после апрельской поездки в Муром.

«Становилось очевидным, — писал Зворыкин в воспоминаниях, — что в обозримом будущем невозможно ждать возвращения к нормальным условиям, в частности для научной работы. Я не находил себе места и мечтал вырваться из этого хаоса, хотя бы просто работать в лаборатории. Кроме того, мой статус демобилизованного оказался ненадежным, так как правительство издало декрет, по которому все бывшие офицеры призывались в Красную Армию… Я не хотел участвовать в гражданской войне и, более того, хотел работать в лаборатории и развивать занимавшие меня идеи. Для этого нужно было уехать в страну, где это не было проблемой. Такой страной мне представлялась Америка»[3].

БЕГСТВО

В решении, к которому пришел молодой радиоспециалист, не было ничего удивительного. В тот период подобные умонастроения были характерными для значительной части отечественной интеллигенции. Отношения советской власти с интеллектуальной «прослойкой» — учеными, преподавателями высшей школы, инженерно-административным персоналом промышленности — сразу после Октябрьской революции складывались непросто. Проявление недовольства действиями властей среди значительной части образованных людей очень часто квалифицировалось как контрреволюционная деятельность — такая реакция представителей власти проявилась во время Гражданской войны и сохранилась после ее окончания.