Ночь киммерийская – на шаг от ворожбы,На полдороге до крещенья, —В поту холодном выгнутые лбыИ зрения полёт, как обращеньеК немым свидетельницам путаницы всей,Всей несуразицы окрестной —Высоким звёздам, – зёрна ли рассейНад запрокинутою бездной,Листву стряхни ли жухлую с ветвей,Тори ли узкую тропинкуВ любую сторону, прямее иль кривей,Себе и людям не в новинку, —Ты не отвяжешься от этой темнотыИ только с мясом оторвёшьсяОт этой маревом раскинувшей цветыПоры, где вряд ли отзовёшьсяНа чей-то голос, выгнутый струной,Звучащий грустью осторожной,Чтоб море выплеснуло с полною лунойКакой-то ветер невозможный,Чтоб всё живущее напитывалось вновьКакой-то странною тревогой,Ещё сулящею, как некогда, любовьБезумцу в хижине убогой.
II
Широких масел выплески в ночи,Ворчанье чёрное чрезмерной акварели,Гуаши ссохшейся, – и лучше не молчи,Покуда людям мы не надоели,Покуда ржавые звенят ещё ключиИ тени в месиво заброшены густое,Где шарят сослепу фонарные лучи,Как гости странные у века на постое,По чердакам, по всяким закуткам,Спросонья, может быть, а может, и с похмелья —Заначки нет ли там? – и цедят по глоткамОстатки прежнего веселья, —Ухмылки жалкие расшатанных оград,Обмолвки едкие изъеденных ступеней,Задворки вязкие, которым чёрт не брат,Сады опавшие в обрывках песнопений,Которым врозь прожить нельзя никак,Все вместе, сборищем, с которым сжился вроде,Уже отринуты, – судьбы почуяв знак,Почти невидимый, как точка в небосводе,Глазок оттаявший, негаданный уколИглы цыганской с вьющеюся нитьюСобытий будущих, поскольку час пришёл,Уже доверишься наитью, —А там и ветер южный налетит,Желающий с размахом разгуляться,Волчком закрутится, сквозь щели просвистит,Тем паче некого бояться, —И все последствия безумства на зареНеумолимо обнажатся, —И нет причин хандрить мне в ноябре,И нечего на время обижаться.
III
Вода вплотную движется к ногам,Откуда-то нахлынув, – неужелиИз чуждой киммерийским берегамНорвежской, скандинавской колыбели? —И, как отверженный, беседуя с душой,Отшельник давешний, дивлюсь ещё свободе,Своей, не чьей-нибудь, – и на уши лапшойТебе, единственной при этой непогоде,Мне нечего навешивать – словаПриходят кстати и приходят сами, —И нет хвоста за ними – и листваЕщё трепещет здесь, под небесами,Которые осваивать пораХотя бы взглядом, —И пусть наивен я и жду ещё добраОт этой полночи – она-то рядом, —Всё шире круг – ноябрьское крыльцоСтупени путает, стеная,Тускнеет в зеркальце холодное кольцо —И в нём лицо твоё, родная,Светлеет сызнова – неужто от волшбы? —Пытается воздушное теченьеСдержать хоть нехотя дорожные столбы —От непомерности мученьяОни как будто скручены в спиральИ рвутся выше,И, разом создавая вертикаль,Уйдут за крыши, —Не выстроить чудовищную осьИз этой смуты —И зарево нежданное зажглось,И почему-тоУзлом завязанная, вскрикнула тугаИ замолчала, —Как будто скатные сгустились жемчугаПолоской узкою, скользнувшей от причала.14–15 ноября 1992