Звучат лишь письмена

«К трем часам поехал к Раммингу[56] (так как у него был телефон), и с ним вместе поехали к Рамстедту[57]. Последний встретил нас очень просто и мило. Говорили преимущественно на лингвистические темы. Рамстедт произвел впечатление весьма и весьма серьезного лингвиста не только в своей специальности тюркских языков».

6 января 1922 года.

«Утром звонил к Янагида. Он оказался дома и звал к себе… Янагида был очень доволен моими занятиями с уроженцем Мияко, просил обработать материал и обещал, если получится что-нибудь приличное, похлопотать, чтобы издать эти материалы в известиях Киотоского университета».

В 1922 году при участии и помощи профессора Янагида Н. А. Невский из Отару перевелся в Осака, во вновь открывшийся Институт иностранных языков, в котором и состоял на службе в качестве иностранного профессора вплоть до 1929 г.

Одновременно Н. А. Невский был приглашен в Киото ский университет, где преподавал русский язык и, кроме того, читал лекции по айнскому языку и диалектам Рюкюского архипелага.

Летом 1922 года на островах Рюкю Николай Александрович собрал большой лингвистический и этнографический материал по местным говорам, записал много чудесных сказок и легенд, в частности легенды о происхождении островов Мияко.

Острова Рюкю Невский посещал неоднократно.

Летом 1927 года вместе с профессором Асаи он предпринял поездку на остров Тайвань для обследования языков местных туземных племен, и в его руках оказался ценный материал по языку цоу. Академик В. М. Алексеев позднее писал: «В результате этих поездок и благодаря своим исключительным научным качествам, Н. А. вскоре выработал из себя крайне редкий для японистов-неяпонцев тип исследователя наиболее трудно и редко стоящих на очереди этнографических и лингвистических проблем, при этом не тех, что выглядят наиболее эффектно в японологической информации для неспециалистов, но именно тех, которые занимают японских исследователей, вследствие чего обращенные именно к этой аудитории его работы чаще всего написаны на японском языке, которым он овладел в совершенстве, явив всем нам пример редкого овладения стихией иностранного языка вплоть до полного ее индивидуального претворения в родной язык».

Широта лингвистических интересов Невского, его стремление браться за новые, еще не разработанные наукой темы, в середине 20-х годов привели его к занятиям тангутским языком и письмом.

Постепенно знакомство Невского с тангутоведением переросло в страстное увлечение новой отраслью науки. Этому способствовало также то внимание к проблемам тангутоведения, которое отмечается на рубеже 20-х годов в Китае и Японии, и, в частности, деятельность семьи Ло.

Еще в 1914 году глава семьи Ло Чжэнь-юй опубликовал в Киото несколько страниц словаря «Жемчужина в руке», использовав для этого фотографии, полученные от А. И. Иванова. Его сыновья Ло Фу-чэн и Ло Фу-чан принялись за изучение тангутского языка.

Затем Ло Фу-чэн еще раз исследует текст «Лотосовой сутры» и на основании этого текста и известных ему страниц «Жемчужины в руке» издает краткий тангутский словарик, а Ло Фу-чан в статье «Краткое описание тангутской письменности» устанавливает, что тангутское письмо идеографическое и создано по образцу китайского, и кратко анализирует его отдельные элементы. В самом начале 20-х годов, получив от А. И. Иванова новые материалы, Ло Фу-чан продолжает публиковать свои исследования на страницах одного из китайских научных журналов, а Ло Фу-чэн в 1924 году с фотографий

А. И. Иванова издает в городе Тяньцзине «Жемчужину в руке». Исследователи получают большой и оригинальный материал. Издание «Жемчужины» особенно заинтересовало Невского, и он берется за изучение тангутского языка.

Живя и работая в Осака, Н. А. Невский был непременным и постоянным участником Осакского общества востоковедения, которое ставило перед собой большие задачи в изучении Востока и находилось под сильным влиянием идей видного китайского историка Ван го-вэя. Многие члены этого общества, в особенности Исихама Дзюн-таро, поощряли интерес Н. А. Невского к тангутоведению, справедливо видя в нем перспективного и талантливого исследователя и, что было крайне важно, ученого, имеющего тесные контакты с русской Академией наук, обладательницей уникальной тангутской коллекции. Возможно, не без содействия Общества летом 1925 года Николай Александрович прибыл в Пекин. Он посещает своего бывшего университетского учителя Иванова, и Алексей Иванович охотно делится с ним теми материалами, которые не известны еще никому. Он представляет Невскому возможность скопировать фотографии кусков тангутских текстов с тибетской транскрипцией, найденных в свое время В. Л. Котвичем, и разрешает исследовать их и издать. Одновременно Иванов знакомит Невского с тангутскими толковыми словарями «Гомофоны», «Море письмен» и «Море письмен, смешанные категории».