Звук снега

– Не понимаешь? – вступила Джоанна в разговор. – Тогда я спрошу тебя прямо. Это тебе пришла в голову забавная идея направить той ночью Генри Уамока в мою комнату, чтобы нас в ней обнаружили вместе и заставили меня выйти за него? Ты знал, что он мечтает жениться на мне, и, учитывая твой ум и опыт, понимал, что добровольно я ни за что не приму его предложения. Поэтому и придумал столь оскорбительную для меня схему. Впрочем, репутация невинной девушки для тебя никакого значения не имеет.

– Клянусь вам, я не делал ничего подобного! – почти закричал безуспешно пытавшийся высвободиться из железных объятий Гая Холдинхэм, на лице которого выступил пот. – Я абсолютно не повинен в том, в чем вы меня обвиняете.

Джоанна холодно посмотрела на него.

– Я не верю тебе. Ты всегда был распутником и… и бесчестным негодяем, пытающимся получить то, что тебе не принадлежит, но хочется, и при этом желательно чужими руками. Помнишь последние слова, которые ты сказал мне в тот вечер? Ты заявил, что надеешься на мое скорое замужество, которое поможет тебе продолжить ухаживать за мной, а меня сделает более сговорчивой.

– Нет… Нет. Не так, – принялся упрямо твердить Холдинхэм, зло сверкая глазами на гостей, спешивших к ним со всех сторон в желании не пропустить ни одной детали разгорающегося скандала. – Нет же. Спросите у него самого! – закричал виконт, указывая рукой на дверь. – Я ничего такого ему не говорил.

Все головы повернулись к только что вошедшему Генри Уамоку, которому дворецкий помогал снять плащ. Обескураженный всеобщим вниманием, Уамок замер на месте и побледнел.

– Э-э… Добрый вечер всем, – выдавил он из себя через несколько секунд. – Отличная погода, не правда ли? Довольно тепло для этого времени года. Объясните же ради бога, что случилось.

Гай резким движением оттолкнул Холдинхэма в сторону и ослабил сжимавшие лацканы его сюртука пальцы, однако полностью их не разжал.

– Добрый вечер, мистер Уамок. Вы как раз вовремя. Будьте добры, подойдите сюда. У нас есть к вам несколько вопросов.

Генри оглядел переполненный зал, лизнул верхнюю губу и двинулся вперед – немного неуверенно, но отнюдь не так, как приближаются к месту казни.

– Я полагал, что приглашен на бал по случаю помолвки, – сказал Уамок, подойдя к Гаю, – а здесь происходит что-то похожее на самосуд. Ха! Хорошенькие дела, однако. Какая-то забавная шутка, наверное? – добавил он не слишком уверенно.

– Не такая забавная, как вам могло показаться, – холодно ответил Гай. – Скажите, мистер Уамок, не вы ли в ночь на тринадцатое августа тысяча восемьсот двенадцатого года пришли без приглашения в спальню мисс Джоанны Кару, а затем свалили на нее вину за ваше неожиданное появление?

Генри оглянулся на столпившихся вокруг гостей, и его взгляд лихорадочно заметался от одного лица к другому в тщетных поисках поддержки.

– Что… что здесь происходит? Я пришел не для того, чтобы быть допрошенным о событиях давно минувших дней. Эта распутница опять что-то наплела про меня в надежде после стольких лет спасти свое имя?

– Советую тебе ограничивать свои рассуждения рамками моего вопроса, – сказал Гай, глаза которого сверкнули ледяным блеском. – Еще одно оскорбление в адрес моей невесты – и я разорву тебя голыми руками. Тебе должно быть известно, что я способен на это. – Совершенно побледневший Генри Уамок кивнул. – Хорошо. Тогда ответь мне на такой вопрос: это лорд Холдинхэм подкинул тебе идею скомпрометировать мисс Кару, чтобы ее заставили выйти за тебя замуж?

– Холдинхэм? – переспросил совершенно сбитый с толку Генри Уамок. – Он-то здесь при чем? Это Джоанна. Только она. Она пришла ко мне в сад и призналась, что обожает меня. Говорила, что не в силах больше ждать и хочет доказать полноту и искренность своей любви. Я рассказал все это сэру Квентину и леди Оксли. – Он показал рукой на Джоанну. – Она лучше всех знает, что это правда, как бы горячо это ни отрицала.

Джоанна провела рукой по лбу.

– Значит, ты сам придумал этот бесчестный план и Холдинхэм действительно не имеет к этому никакого отношения?

– Я же говорил… – начал было Холдинхэм, но тут же умолк под пристальным взглядом Гая.

– Пожалуйста, продолжайте, мистер Уамок. Нам всем не терпится услышать вашу версию тогдашних событий.

Генри Уамок бросил затравленный взгляд на Гая, потом на Джоанну. Его лицо стало красным, будто свекла. Продолжавшая указывать на Джоанну рука дрожала.

– Холдинхэм не имеет никакого отношения к этому. Это… Это ты все придумала и ты во всем виновата. Если бы ты тогда в саду не поцеловала меня с такой страстью, если бы твоя кожа и губы не были так неправдоподобно горячи и призывны, если бы ты так бесстыдно не прижималась ко мне, предлагая себя в жены и приглашая зайти попозже в твою комнату, я бы никогда не совершил такой поступок. – Он потер лоб. – Я всегда был и остаюсь джентльменом. Я любил тебя или думал, что люблю. Прошу прощения за то, что приходится публично говорить такие вещи, но с моими чувствами ты обошлась крайне недостойно.