Звук снега

– Мне не нужны провожатые, – ответила Джоанна с легкой хрипотцой. Горло ее пересохло настолько, что она удивилась, что вообще может говорить. – Спасибо за заботу, но я немного устала. Мой день начинается рано.

Гай поднялся.

– Конечно, – сказал он, не стараясь скрыть огорчение. – Наши вечера должны начинаться пораньше. Завтра увидимся?

Она повернулась к нему.

– Вам всегда рады в детской. Если возникнет желание погулять с Майлзом и его пони – милости просим.

– Я подумаю, – ответил Гай и, поднеся к губам ее руку, нежно поцеловал кончики пальцев. – Спокойно ночи, Джоанна. Хорошего сна.

– И вам того же, – произнесла она дрогнувшим голосом и убрала руку. Пальцы подрагивали и, казалось, горели в том месте, к которому прикоснулись его губы.

К выходу Джоанна пошла так быстро, что споткнулась о край ковра и не упала только потому, что успела ухватиться за ручку двери. Однако она мгновенно выпрямилась, приняла, насколько это было возможно, горделивую осанку и покинула гостиную медленно и грациозно, хотя ее лицо горело от обиды и смущения.

Гай, наблюдавший за этим с истинным удовольствием, почти не дыша, вновь сел за стол. Джоанна. Он никогда не встречал подобных женщин и весьма сомневался, что во всем мире имеется еще хоть одна такая.

Если бы его попросили описать Джоанну, он наверняка бы впал в ступор. Разве можно описать, например, радугу? Можно, конечно, сказать, что радуга имеет форму полукруга и состоит из цветных полос, образованных капельками воды, в которых преломляется солнечный свет. Но разве эти слова могут передать ту радость и ощущение волшебства, которые мы испытываем, глядя на нее?

Вот такой радугой в его жизни и оказалась Джоанна. Сам не понимая почему, Гай испытывал трепет в ее присутствии. Поступки Джоанны были ожидаемы и в то же время непредсказуемы, как появление радуги, в ее характере было бесчисленное множество оттенков, но, как и в радуге, ни следа черного.

В отличие от Лидии, которой были свойственны резкие перепады настроения. Она могла быть теплой и яркой, как летний полдень, а уже через несколько минут напоминать черную зимнюю ночь, таящую в себе немало опасностей.

Эмоции Джоанны рождались в ее несомненно добром сердце. Она практически не скрывала их, но при общении всегда старалась соблюдать баланс, чтобы не обидеть других. Именно эта простота и тактичность сделали то, что не удавалось никому. После неудачной женитьбы на Лидии у Гая выработалась привычка сдерживать свои чувства, не поддаваться им. Душа как бы защищалась от всего, что могло бы вновь принести боль. От этого страдал и сам Гривз, и окружающие, но он ничего не мог поделать. Не мог, пока не приехала Джоанна, и все вдруг стало меняться само собой.

Гай обхватил руками опущенную голову. Похоже, он становится излишне сентиментальным, вот в чем дело. Просто у него был длинный и тяжелый день, а Джоанна сумела быть такой понимающей. Радуга? О чем, черт побери, он думает?

– Портвейна, милорд? Или лучше бренди? – предложил возникший у стола Диксон.

Гай поднял глаза и, пожалуй, впервые рассмотрел лакея. Это был мужчина лет тридцати с приятным лицом, тонкими губами и серыми добрыми глазами.

– Послушай, Диксон, – сказал Гай, подпирая щеку рукой, – ты ведь здесь уже больше года. Скажи, может, я каким-то образом лишаю тебя возможности жить нормальной жизнью вне этих стен?

– Нет, милорд, – ответил напрягшийся Диксон. – Я доволен своим положением. Очень доволен. Особенно с того времени, как приехала контесса.

– О! А не может ли быть, что контесса нравится тебе больше?

Склонивший в безупречном поклоне лакей напрягся еще больше, поразив Гая своей выправкой. Казалось, вот-вот – и он переломится надвое, особенно если учитывать нервное подрагивание его застывшей фигуры. А фигура у Диксона была весьма неплоха. Гай отметил это с некоторым раздражением. Интересно, заметила ли это Джоанна. Кажется, они очень дружны. Не слишком ли? С такой теплотой к слугам обычно не относятся.

– Я предан вам, милорд, – сказал Диксон. – Однако в мои обязанности входит и обслуживание ваших гостей, коль скоро они находятся под этой крышей.

Гай пристально посмотрел на него.

– Хорошо. Только уж постарайся не слишком переусердствовать.

По глазам Диксона было видно, насколько он изумлен.

– Я… Я… никогда, милорд, – выговорил он и, еще раз поклонившись, ушел, оставив Гая наедине с портвейном и размышлениями о том, почему сегодня все спешат покинуть комнату, в которой он находится.

14

Гай посмотрел в окно. Зарождающийся день обещал быть более приятным, чем его самочувствие после почти бессонной ночи, и он решил сделать то, что собирался, но не успел сделать вчера, – совершить верховую прогулку, которая всегда отлично прочищала голову.