Звуки Азии

оскал грозы, перемещенье тока.

Три трактора уедут на свиданье

с сырою почвой, пахнущею сыром,

и свет войдёт, и щель между домами

собой заполнит, как мастикой синей.

Ответит на вопросы ветерана

война: зачем взяла и сколько?  

И улетит серебряною ранью,

увидев цель неведомую, сойка.

Я думаю, что лето… Впрочем, хватит

судить об этом чересчур лирично!

Ещё не пели птицы при Сократе,

ещё Донской стрелу для сечи кличет.

Ещё не завтра уходить в солдаты,

на новый путь ступив легко и просто,

и щуки в камышах одутловаты,

и дышат маком русские погосты.

Ещё не знают имени младенцы,

завёрнутые в тёплые конверты,

ещё жива считалочка из детства:

«Оса, стрекозка – середина лета…»

Акварели аквамарина

Затрещит стрекоза над кустом

и откроет ключом-невидимкой

человеку в обличье простом

дверь прозрачную, в утренней дымке.

Сам войдёшь или звать мотылька

удивлённому сердцу прикажешь?

Дни забот забирает река,

отдыхает сомненье на пляже.

У открытого воздуха рот

перепачкан молвой и малиной.

Вот она, моя родина: ждёт,

записаться в поэты зовёт…

Акварели аквамарина!

Ключи от Рая

Кокса моя родная

в утреннем молоке

ищет ключи от рая,

спрятанные в реке.

Где они, золотые,

спрятаны, покажи!

Эти слова простые –

рыжие мураши.

Прячут ключи от рая

омуты, родники,

чтобы указом мая

были шаги легки.

Чтоб на пологих крышах

месяц сушил рога,

пели октавой выше

жёлтые берега.

Чтобы без проволочки

в синюю благодать

дети любили строчку

Пушкина отпускать.

Засушенный цветок

С летних дней в бумажной яме

он лежит, как в саркофаге.

Прикоснусь к нему губами,

слабым отсветом бумаги.

И за дымною метелью,

за пределами разлуки

от обильных гроз вспотеют

у берёзы ветки-руки.

Мотылёк в цветочной чашке

с комарами пир затеет,

а потом достанет шашки…

Только с кем играть? Метели

в белый саван завернули

край любимый, азиатский.

И приходят на ходулях

у печи погреться сказки.

Воспоминание

Майское утро – тихое, странное…

Где ты, погода, сердцу желанная?

Дождь непрестанно стучит по сараю,

словно кривые ножи самураев.

Конь вороной возле старого дуба

крупом мерцает и грустно, и грубо.

В тёплой избе, по земному закону

свечи зажгу, помолюсь на икону.

Плащ, до сапог достающий, надену

и на крыльцо – нужно ехать по делу!

Ветер в пшеничном поле

Пшеничные колосья

раскачивает ветер.

Их золотые косы

у ветра на примете

(одетый в плащ зелёный

десантника на службе,

боями закалённый,

он верен старой дружбе).

Ведут себя колосья,

как девушки на танцах,

расплёскивая косы

для торжества оваций.

И так приятно ветру

погладить им головки,

не позабыв при этом

о хлебной заготовке.

Благопожелание раненой песне

Открыты старые сени

послушать в саду сороку.

У песни моей осенней

пробито крыло горохом.

Лечись, моя песня, светом,

пойманным в тюли окон,

когда он полынным летом

поёт в тишине глубокой.

Летай за водой в Архангельск,

за крошками хлеба – в Киев.

Пускай за тобою Ангел

спешит с шарами и кием.

Ты вся – в саду чаепитье,

когда самовар на блюде

пускает пары наитья

и чай разливает людям.

Огород

В зелёном небе огорода

созвездья плавают малины,

смущая дух прозрачным ходом

переплетающихся линий.

В зелёном небе всё возможно:

 и танцы мошек над цветами,

и шелестение горошин,

открывших пасть гиппопотамью.

О, гиря фруктов огорода

и овощей подземный щебет,

когда ветров проходит рота

просторным коридором в небе!

Внимает паутина мухе,

паук галантен, как придворный,

и всё подчинено науке,

команде солнечного горна!

Вздыхает праздничная лейка

и шелестит листом капуста,

и сходят маленькие реки

с лицом поэта Заратустры.

Малина машет опахалом

и хочет взять реванш у мёда,

и мыслит в полдень петухами

сухая жаркая погода.

Останови движенье чисел,

часов и бабочек на клумбе,

и здравого лишится смысла

червяк в своём подземном клубе.

Летает, ползает, щебечет,

цветёт и зреет час от часа

под патронажем человечьим

биологическая масса.

И взяв в заложники вниманье,

с каким на всё взирает полдень,

сухие ванны принимает

в видавшем виды огороде.

На перевале

Ночь в зеркалах озёрных

отражена эффектно:

чёрная шаль озона,

шляпа из чёрного фетра.

Вниз не гляди, не надо.

Люди и их заимки

чёрного шоколада

съели и спят в обнимку.

Не шелохнётся воздух.

Горы вокруг и тени.

Только живые звёзды

тянут табак растений.

Секретарём у ночи

служит сова, чьи крики

долго тебя морочат

на перевале диком.

Песня беременной женщины своему ребёнку

                               ^{Женщина с двумя сердцами,}

                               ^{плывущая по морю воспоминаний...}

Ступай тихонько, мой мальчик,

по крыльям птиц разноцветных,

в горах уснувших без плача,

скалой укрытых от ветра.

По родникам золотистым,

шептать умеющим громко

о том, как звенят монисты

внизу, в селении горном.

По белой росе, по камню,

по тёмным ночным стрекозам,

поющим крыльями «амен»

под утро горным морозам.

По снегу в пятнах лазури,

укутавшему вершины,

по косточкам белой бури,

спустившейся к нам, в долину.

По лунному свету, ярче,

чем перья птицы Гаруды,

спускайся в наш мир, иначе

как жить без тебя я буду?

Качаются в небе мачты –

уколы моих бессонниц...

Спускайся в наш мир, мой мальчик,