Звуки музыки (ЛП)

«А она настроена серьезно…»

Честно говоря, он немного удивился, когда увидел Гермиону Грейнджер у себя на пороге. В последний раз Люциус лицезрел ее в зале суда, сразу после войны. И тогда молоденькую грязнокровку еще вряд ли можно было назвать женщиной.

«А теперь ей уже больше двадцати пяти… Помнится, она ровесница Драко. Хотя… выглядит, надо сказать, чуть более зрелой. И видимо, по-прежнему остается самой умненькой ведьмой своего возраста. Хм… Не писаная красотка, конечно, но весьма хорошенькая. И даже следит за внешностью, хотя и не особо обращает на нее внимание».

Он продолжал скользить взглядом по невысокой хрупкой фигурке. Волосы мисс Грейнджер выглядели, как и раньше, неуправляемыми, то бишь, представляли собой копну густых кудряшек, правда, сегодня прихваченных широким ободком. И не зря! Благодаря этому оказалось открыто лицо, и Люциус мог видеть ее глаза, показавшиеся ему вдруг поистине невероятными. Глубокого янтарного цвета, обрамленные густыми темными ресницами… их взгляд, казалось, сочетал в себе древнюю мудрость, невинность и толику изощренной, едва уловимой язвительности. Особенно, когда она смотрела на него.

— Вы должны знать, что не стоит доверять досужим сплетням… — продолжая наблюдать, Люциус откинулся на спинку кресла.

Мисс Грейнджер явно нервничала, но все еще была настроена достигнуть желаемого результата.

— Мистер Малфой, поверьте, для меня это очень важно. Скажите правду: у вас есть такой инструмент? — смело спросила она.

— Как вы сами сказали пару минут назад, мисс Грейнджер, эти предметы запрещены, а, следовательно, владение ими нарушает закон. С чего бы мне признаваться в том, что имею у себя в доме то, за что меня могут наказать? Неужели я похож на идиота? — с легкой иронией спросил наконец Люциус и ощутил, как настроение слегка приподнялось от предвкушения некоей игры. Слишком давно он не общался с женщиной, которая чего-нибудь хотела от него.

— О, нет! Я не хочу навредить вам ни в коем случае. И никому не расскажу об этом. Просто хочу увидеть это чудо и… узнать о нем все то, что знаете вы. Я могу поклясться какой-нибудь магической клятвой, если хотите… — последние слова прозвучали умоляюще. Казалось, она все-таки побаивается, что Малфой выставит ее вон.

— И вы пойдете на это? — он сардонически приподнял бровь.

— Да. Я клянусь, что никакая информация о зачарованных инструментах, полученная от вас, никогда не причинит вам вред. И я ни за что не свяжу ничего из того, что узнаю, с вашим именем.

По комнате прокатилась осязаемая волна магии, которой, казалось, были пропитаны сами стены старинного поместья, и Гермиона поняла, что ее обет принесен и принят. Малфой же откровенно удивился, что мисс Грейнджер рискнула зайти настолько далеко. Поначалу (когда она только пришла со своей странной просьбой) он даже решил, что Гермиона каким-то образом хочет отомстить ему. Ну, например, за то, что с ней происходило в его гостиной много лет назад. Но теперь…

«Мда… Похоже, я недооценивал ее. Возможно, она вообще простила меня».

Но вслух лишь тихо произнес:

— Хорошо, пойдемте со мной, — а потом поднялся и, обогнув стол, направился к двери.

Гермиона сразу обратила внимание, что он возвышается над ней еще больше, чем его сын. Правда, одевался теперь Люциус более небрежно, чем раньше. Сегодня на нем были какие-то простые невзрачные брюки и светло-серая рубашка с обычными пуговицами. Слегка приподнятые манжеты которой чуть оголяли его предплечья. Волосы старшего Малфоя выглядели по-прежнему длинными и невероятно светлыми. И с того места, где стояла Гермиона, не виднелось никаких признаков седины. Лицо его было довольно моложавым, с несколькими морщинками в уголках глаз и вокруг рта, которые придавали вид твердый и решительный, а не стареющий. В целом, Люциус Малфой, конечно, всегда был невероятно красивым мужчиной, даже с его уродливой историей.

Она вышла из кабинета и последовала за ним по длиннющему коридору. Потом они свернули в следующий коридор, который перетек, казалось, в какой-то нескончаемый лабиринт. Гермиона шагала и шагала, загипнотизированная движущейся перед собой мужской фигурой, и неожиданно поймала себя на мысли:

«Черт! По-моему, я слишком долго была одна… Так нельзя. Еще не хватало возжелать бывшего Пожирателя!»

Наконец Малфой остановился и, толкнув стеклянные французские двери, прошептал заклинание, от которого в комнате раздвинулись все шторы. В музыкальный салон (а это был именно он) сразу же хлынул поток яркого весеннего света. Они вошли внутрь. Рядом с большим мраморным камином располагались несколько викторианских диванов и стульев из темного дерева с белой обивкой. Но глаза Гермионы расширились, когда она увидела огромный рояль. Он был белым, с нежным еле заметным узором, украшающим крышку. На музыкальной стойке лежало несколько листов пожелтевшего пергамента с нотами, а на самом краю стоял маленький метроном. Табурет, притулившийся у рояля, был увенчан подушечкой из белого атласа, чтобы соответствовать остальной мебели в комнате.