- Только, чур, как договорились: пока я ещё не решил наверняка, что смогу вам ещё открыть и вообще решусь ли на должностное преступление. Это, братцы, не потому что я вам не доверяю, напротив – я впервые в своей жизни вижу таких честных, добросовестных, трудолюбивых и талантливых людей, чей дружбой искренне дорожу. Тут целый комплекс проблем от психологической устойчивости восприятия информации до нарушения устоявшихся причинно-следственных связей со всеми вытекающими и тому подобное. И потом, не всякие знания приносят радость удовлетворения ими, более того они зачастую не безопасны для их обладателя тем более такого свойства, ибо сказано в книге Екклизиаста: «Во многой мудрости много печали». Одним словом, чтоб потом, - без обид…скажу я вам что-либо или нет.

- Да какие там обиды, Фёдя, нечто что мы не понимаем: сами служили, - видимо почувствовав моё волнение и колебания, как всегда, вовремя и точно подобрал нужные слова мудрый Кузьмич.

- Вот и ладно, спасибо за понимание, друзья, ни секунды не сомневался в вас, - чувственно поблагодарил я свою команду.

- Это вам спасибо, Фёдор Фомич, - то, что вы нам рассказали, и так в голове еле укладывается, просто, сами знаете, всегда хочется побольше узнать…

- Согласен, Петь, но, как говорится, всему своё время, - окончательно утешил я молодой и ненасытный до знаний талант.

- Ну, тогда по домам, ребятушки, сил набираться, - подытожил Кузьмич и мы, распрощавшись с Ломакиным, вышли за ворота кузницы, где во всю земную красоту благоухал чудесным вечером август - самый щедрый на сияние, столь дорогих мне, но временно не досягаемых звёзд месяц в России.

Я невольно обратился взглядом к темнеющему небу, где мириадами всею палитрой цветов спектра проступали огоньки божественных, светил от бесконечного и величественного масштаба которых захватывало дух, и стыла кровь.

- И не говори… - как-то обречённо вздохнул Кузьмич, откликнувшись на моё красноречивое молчание, также задрав голову в безуспешной попытке взглядом объять необъятное, - страсть сколько всего Господь наворотил…

- Факт, Иван Кузьмич, - вышел я из оцепенения бесконечной красоты и с волнением поглядел на часы, боясь опоздать к своей земной тайной мечте.

- Ну, пойдём, что ли к дому…на звёзды хоть всю жизнь смотри - один чёрт ничего не выглядишь в такой бездне, лучше по стопочке харловки с устатку тяпнем и то пользы больше, – по-отцовски, утешил меня практичный егерь.

- Нет, Кузьмич, извини, я - пас, а, то что-то привыкать начал, надо от греха паузу взять…да и кое-чего обдумать надо, у вас тут такая благодать, что новые идеи, как на дрожжах попёрли, - пытался я мягко и без особых подозрений увильнуть от ставшего уже традиционным маршрута: кузница – дом Кузьмича – ужин под рюмочку – пустой сон –похмелье – кузница.

- Хозяин-барин, - несколько расстроился егерь, - а то оставайся насовсем коли так хорошо у нас мысли родятся: хочешь у меня живи, а нет – свой дом ставь – всем миром поможем.

- Спасибо, дружище, я обязательно подумаю, - неуверенно топтался я на месте, торопливо формулируя главный для себя вопрос.

- Думай, Фёдор Иванович, думай, не пожалеешь…

- Слушай, Кузьмич, - наконец решился я, - а как мне до пристани пройти? - как бы невзначай спросил я.

- Чего это ты, вдруг, да ещё на ночь глядя, - удивился он.

- Я ж говорю: подумать надо, ну, и заодно места оглядеть, а то даже Волги не видел.

- Так не видать не рожна, на зорьке-то всяко лучше…

- Не скажи… глянь звезды как разгораются, да и Луна как прожектор светит – так даже сюрреалистичней будет, - ляпнул я не к селу ни к городу.

- А…, - махнул он рукой, - вас городских не поймешь …и вообще странный ты нынче, вон с часов глаз не сводишь - небось свидание…, а то сю..р..ризм какой-то выдумал…и когда только успевают? - пробурчал по-стариковски егерь, по привычке хитро прищуриваясь.

- Да нет…, что ты…просто…природа…вода, всё такое… - невразумительно замямлил я, краснея, как школьник, которого учитель застукал со шпаргалкой, благо, что в наступающих сумерках изменяющийся цвет моего лица было не разглядеть.

- Ну-ну, - покровительственно усмехнулся он, - ладно…не тушуйся - дело молодое, - и подробно рассказал, как дойти до вожделенной пристани.

Сердечно поблагодарив Кузьмича и простившись с ним, мы разошлись в противоположные стороны, как в море корабли. Я уже не стал мучить и угнетать себя безответным вопросом: откуда егерь всё насквозь видит и знает, так как любовь вновь наполняла мои паруса надежды, и я нёсся по упругим волнам настоящего в неведомое, но столь страстно алкаемое мною будущее.

- Федь! - вдруг, как шрапнель раздался прокуренный голос Кузьмича.

-Что?! - вздрогнул я и настороженно обернулся, предвкушая какую-нибудь неприятность.

- Нагуляешься, ключ от крыльца под половицей! – назидательно прокричал предусмотрительный егерь.

- Ладно! – с облегчением крикнул я ему в ответ и как мальчишка рванул по заволакивающей хрустальной росой тропинке к реке, в мгновение, исчезнув с его прищуренных, добрых глаз.

X