Бросается на Олю.

Некоторое время на кровати происходит хаотичная возня, потом возня становится более гармоничной, ритмичной. Вдруг Юра вскрикивает.

ЮРА. Ой! Черт побери! Слушай, киска, ты полежи пока без меня, а я…

ОЛЯ (недоуменно). А что случилось?

ЮРА. Ты видела атлантов?

ОЛЯ. Конечно. Небо на плечах держат.

ЮРА. Что небо. Они по три литра пива удержать могут. Так вот я — не атлант.

Убегает. Оле становится скучно, она приоткрывает простыню, в которую завернут Олег.

ОЛЯ. Эй ты, в коконе. Ты бабочку не превратишься?

Из свертка высовывается голова Олега.

ОЛЯ. Ой! Ты кто? Ты… Олег?

ОЛЕГ. Оля? Оля, это ты?

ОЛЯ. Боже мой! Олег! Как ты меня напугал!

ОЛЕГ. Голова какая тяжелая. А почему ты? Ведь должна быть…

ОЛЯ. Что ты здесь делаешь? Как ты здесь очутился?

ОЛЕГ. Подожди-ка, а что ты здесь делаешь?

ОЛЯ. Нет сначала ты.

ОЛЕГ. Я? (Оглядывается.) Но я здесь в первый раз.

ОЛЯ. Клянусь тебе, я тоже.

ОЛЕГ. Кажется я заснул, сон был долгий, тяжелый. А теперь, когда проснулся…

ОЛЯ. Проснулся? Ты уверен, что проснулся?

ОЛЕГ. Ты хочешь сказать, что я еще сплю?

ОЛЯ. Ну да. И я. Видишь, ты обнаженный.

ОЛЕГ. И ты.

ОЛЯ. Это не мы, Олежек. Это — наши с тобой души. Нагие, как правда.

ОЛЕГ. Души? Да-да. Те самые души, которые покидают тело во время сна и уходят в астрал. Так мы в астрале?

ОЛЯ. Ну конечно. Ты слышишь, какая чарующая музыка?

ОЛЕГ. Это поют звезды?

ОЛЯ. Это танцуют кометы.

ОЛЕГ. В астрале. Значит со мной это произошло. Духовный рост! Я продвинулся!

ОЛЯ. И я тоже.

ОЛЕГ. Душа моя, тогда здесь, в этой чистой атмосфере я должен сказать тебе всю правду. Я…

Увлеченно танцуя, появляется Юра.

ЮРА. Ча-ча-ча!

ОЛЕГ. Смотри, еще одна душа. Тоже голая.

ЮРА. О! Салют! Проснулся?

ОЛЕГ. А вы тоже в астрале?

ЮРА. А что не видно? Конечно, в астрале.

ОЛЯ (шепотом). Юра, вышел конфуз. Это действительно мой муж. Настоящий.

ЮРА. Нет проблем!

Взяв со стола пестик для ступки танцующими движениями подкрадывается к Олегу и бьет его пестиком по голове.

ОЛЕГ. Странно. Снова звон в ушах и колокольчики серебряные играют. А звезды танцуют и блестят.

Падает на кровать.

ЮРА. Что за дурная привычка: некстати просыпаться! Ну-ка, киска, подвинься.

ОЛЯ. Нет-нет, я так не могу. Мне стыдно. Убери его.

ЮРА (нетерпеливо). Да он смирный.

ОЛЯ. Я прошу, Юрочка, убери.

ЮРА. Такого смирного, тихого, безобидного. О эти черствые девичьи сердца!

Взваливает спящего на плечо и выносит на площадку. Маскирует, чтобы не бросался в глаза. Убегает. На площадку выходит Софья Львовна. Следом за ней — помолодевшая, нарядная Любанька.

СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Любочка, это вы? (Люба смущается.) Красавица вы моя. Значит так, это — крокусы. Наш с вами пароль. А иконку сюда поставим. Зажигаем свечечки. (Поет.) Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…

ЛЮБАНЬКА. А что у вас в чемоданчике, Софья Львовна?

СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Там молитва и одежда.

ЛЮБАНЬКА. А кого одевать будем?

СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Того, кто явится нагой.

ЛЮБАНЬКА. С нагой? С одной?

СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Да нет, с двумя. Он сам будет нагим. Нам истина всегда является нагой. А мы ее потом в одежды украшаем. Вот когда спящий проснется, он возвестит миру истину, и мир изменится: в нем не станет насилия, подлости и обмана. Веришь ли ты в это, Люба?

ЛЮБА (вдохновенно). Верую.

СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Тогда, Люба, Господу помолимся и воспоем.

Поют «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас».

Красиво звучит их духовная песнь. Двери лифта отворяются, выходят двое санитаров и Врач, все в исключительной белизны халатах. У второго санитара в руках записная книжка.

ВРАЧ (увидев поющих, уверенно). Они, голубчики. Работаем по моей методе. Я в диссертации все описал. Без агрессии и нажима. Моя система идет от философии тантры: то есть захват через отождествление. Через растворение в больном нашей самости. Обвалакиваем больного, отождествляемся с ним, вживаемся в его образ и… перевариваем, как амеба свою жертву.