Все засыпают. Не спят только Маша и Толя. Они поднимают головы с изголовий носилок, смотрят друг на друга и встают. Тихо поднимаются, подходят друг к другу и обнимаются. Маша неслышно рыдает, Толя утешает ее. Их скорбное объятие напоминает статую, они недвижимы.

Конец первого действия

Действие второе

Убежище обрело жилой вид. Ширмами выделены мужская и женская половины. На натянутой веревке сушится белье. В убежище жарко — это видно по некой фривольности в одежде. Дородных в соответствующем костюме занимается чем-то вроде окопной аэробики. Ребезова и Маша готовят завтрак. Толя сортирует литературу на туалетную бумагу под руководством перевязанного Зенина.

ТОЛИК. Жорес Филимонович, прошлогодний мартовский пленум, бумага тонкая, хорошая, годится?

ЗЕНИН. Дай вспомнить, прошлогодний мартовский… По улучшению бытового обслуживания, что ли?

ТОЛИК. Нет, по сельскому хозяйству.

ЗЕНИН. Годится, рви спокойно.

Толя обрывает обложку, складывает бумагу в стопку.

ТОЛИК. А июньский этого года?

ЗЕНИН. Этот еще нельзя!

Из туалета в майке и противогазе на боку, с полотенцем на шее выходит Иванов, завороженно смотрит на Дородных. Толя уносит готовую стопку бумаги в туалет.

РЕБЕЗОВА. Обратите внимание, Юрий Витальевич, какая сила воли — в такие минуты не забывать о физической культуре!

ДОРОДНЫХ (делая выпады деревянным ружьем). Конкуренция будет жестокая, всех мужчин позабирают! (Убегает на женскую половину.)

ЗЕНИН. Мускул свой, дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела!

ДОРОДНЫХ (кричит, выходя из женской половины). Где мой французский дезодорант? Вот ворье!

ЗЕНИН. Вы не в казарме, выбирайте выражения! Дезодорант изъят мной для облагораживания рабочей атмосферы в туалете.

ДОРОДНЫХ (замечая Иванова). Доброе утро, Юрий Витальевич, как спалось?

ИВАНОВ. Как ни странно — хорошо. Вот только курить очень хочется, не знаю, что и делать!

ЗЕНИН. Только через мой труп!

ДОРОДНЫХ. Потерпите же, вы как маленький мальчик. О-о, как вы ухитрялись прятать всю эту гору мышц? Можно, я потрогаю бицепс? Вы идеально сложены для своего возраста, вот что я вам скажу!

РЕБЕЗОВА (тихо). Ну и нахалка ты, Ленка.

ДОРОДНЫХ. Какая есть — не обратно лезь! (Уходит в туалет.)

Появляется Гаркуша.

ИВАНОВ. Иван Данилович, курить хочется, придумайте что-нибудь.

ЗЕНИН. Только через мой труп.

ГАРКУША. Что мне за это будет?

ИВАНОВ. Все что в моей власти!

ГАРКУША. Утреннее лекарство.

ЛАПИН (выходит из мужской половины). И мне.

ГАРКУША. Утреннее лекарство для меня и Бори! Давайте ваш противогаз. До чего я умный, сам иногда удивляюсь. Закуривайте, Юрий Витальевич, закуривайте, не бойтесь, а выдыхайте сюда, только сзади наперед. (Протягивает ему противогазную коробку.) Ну как, никакого выхлопа?

Иванов жестами выражает радость.

ЛАПИН. Прошу выдать премию за изобретение! (Идет к столу вместе с Гаркушей, выпивают и закусывают.)

Сияющая утренней красотой, из туалета выходит Дородных.

ИВАНОВ (с коробкой в зубах). О-о-о!

РЕБЕЗОВА. Какой персик пропадает — куда только мужики смотрят!

ЛАПИН. Может, он с нитратами.

ДОРОДНЫХ. Тьфу на тебя!

РЕБЕЗОВА. Завтрак готов!

ЗЕНИН. Объявляю общее построение с поголовным радиационным контролем всех главных органов тела. Становись!

Все строятся.

МАША. Как в лагере — руки проверять.

ГАРКУША. Точно — еще шмон общий провести и вертухаев по вышкам расставить.

ЗЕНИН. Разговорчики в строю! Прошедшие контроль имеют доступ к столу.