ТОЛИК. Сокол! Сокол! Я Ромашка! Сокол! Сокол! Я Ромашка!

ГАРКУША. Толя, брось хреновиной заниматься, здесь не фильм о войне! Скажи по нормальному: «Але! Але!»

ТОЛИК. Алло! Алло! Данилыч, только гудок есть, а не набирается!

ГАРКУША. Значит, станция уцелела. Пленные после войны строили — немецкая работа, что с ней сделается. Жорес!

ЗЕНИН (из туалета). Занято!

ГАРКУША. Вылазь, твою мать! Надо воду померять и набрать, пока еще чистая.

Слышен звук спускаемой воды, из туалеты выходит Зенин.

ЗЕНИН. Я готов к испытаниям. Всем сдать емкости коменданту убежища!

ЛАПИН. Уже сдали, уже сдали, голубчик! Помогите нам, помогите, не оставляйте нас одних!

Иванов, Зенин и Лапин уходят в туалет. Гаркуша сидит и напевает что-то себе под нос. Проходит некоторое время.

ГАРКУША. Давайте, братцы, все до кучи! Ситуацию обмозговать нужно. Доложьте по очереди. Боря!

ЛАПИН. В наличии семь литров спирта и сорок литров питьевой воды.

ДОРОДНЫХ. Четыре батона белого, четыре черного, шестнадцать банок тушенки китайской, четыре кило сахару, четыре банки кофе растворимого, четыре пачки чая индийского. Огурцы и помидоры — десять килограмм, восемь кило риса, четыре пачки дрожжей и три палки колбасы твердокопченой.

ГАРКУША. Еще палка должна быть!

ЗЕНИН. За мародерство в военное время — расстрел!

ЛАПИН. Елена Юрьевна!

ДОРОДНЫХ. Что Елена Юрьевна? Я двадцать лет Елена Юрьевна!

ЛАПИН. Во-первых — тридцать! А во-вторых, я видел, как вы прятали!

ДОРОДНЫХ. Я не прятала, а делала НЗ! Инстинктивно! (Отдает колбасу.)

ИВАНОВ. Проверено все — радиации, как ни странно, нет. Чуть светят Елена Юрьевна и дрожжи, но немного, процентов двадцать выше нормы. С этим жить можно.

ГАРКУША. Может, бражку поставим? Пропадут же без холодильника!

ЗЕНИН. Нет. Нет! Надо пытаться выбраться отсюда!

ИВАНОВ. Зачем? Зачем торопиться? Дети у всех в разъезде, жены… Жены почти тоже все в безопасности. Там опасно. Наш долг с вами — сохранить жизнь вверенных нам людей. В конце концов у нас у всех отпуск!

ЗЕНИН, А гражданский долг? Лебедев и Лапин — военнообязанные!

ТОЛИК. Я готов!

ЛАПИН. Если честно, то я не совсем еще готов! Но если надо…

Лапин и Лебедев уходят в тамбур. С ними Иванов.

ДОРОДНЫХ. А вы, Жорес Филимонович?

ЗЕНИН. Я не могу покинуть вверенного мне поста — возможны повторные удары и большой поток беженцев.

Возвращаются Лапин и Лебедев.

ЛАПИН (радостно). Этот старый дурак закрыл нас снаружи на замок. А второй замок висит на запасном выходе с надписью: «Ключ в охране!» Нас ждут, можно сказать, в военкомате, а он… Это вредительство! Чистой воды вредительство!

ГАРКУША. Влипли, но могло быть и похуже. (Вернувшемуся Иванову.) Как там с активностью?

ИВАНОВ. Немного светит урна перед дверью, но воздух, что удивительно, чище, чем здесь, и намного.

РЕБЕЗОВА. А что он такое непонятное сказал в самом конце?

ТОЛИК. Зироу — ноль по-английски.

ЗЕНИН. Значит, англичане проклятые жахнули! Это Василий Константинович перед смертью нас предупредил. Умер как герой!

ГАРКУША. Не, чего это англичанам по нам лупить? Идиоты они, что ли? Что им у нас в Нечерноземье надо? Это все американцы, их почерк, меня шурин давно предупреждал!

ЗЕНИН. Империализм показал свое зверское лицо!

ДОРОДНЫХ. Ну почему, ну зачем он нам его показал? Ну что мы ему плохого сделали?

ГАРКУША. Видать, дозалупались. Вот у них нервы и не выдержали, тоже ведь не железные.

ТОЛИК. Сегодня утром еще мы ноту Биробиджану предупреждение сделали. Может из-за этого?

ЗЕНИН. Точно! Точно из-за этих евреев! Они наябедничали Израилю, те — своему сионистскому лобби, а лобби — президента за горло и все!

ЛАПИН. Ну что у вас всегда евреи виноваты?! Сколько можно?! Две тысячи лет и все они!

ЗЕНИН. А кто ж еще?! Не папуасы же? Кто все это выдумал? А Нобелевские премии? Ни одной русской фамилии!

ЛАПИН. Ну и не слушали бы их, если не нравится! А то тысячу лет Христу молились — не понравилось, решили еще тысячу лет Маркса слушаться! Поживите хоть раз своим умом, как те же папуасы!

ЗЕНИН. Не трогай Маркса!

ЛАПИН. Не собираюсь я его трогать, он первый начал! С Энгельсом на пару!

ЗЕНИН. А у вас, гражданин Лапин, с вашим допуском сестра в Америке!

ЛАПИН. Это подло — во-первых, никакой сестры в Америке у меня нет! Во-вторых, она мне троюродная! А в третьих… в третьих… все кончено! (Рыдает на груди у Гаркуши.)

ГАРКУША. Брата не пожалела, а говорят — евреи хорошие родственники. Вот мы, русские — ну раз дали в морду, ну два — кулаком же, а не бомбой! Эх, Боря, Боря!