Я не верил своим глазам. Передо мной был гигантский портал, стабильный, заземленный, постоянно действующий и открытый только в одном направлении — сюда, в лес.

— Место здесь глухое, — сказал Фудзивара, — а учитывая зеленушек, идеальное для размещения точки. Выходного пока не нашли, но сегодня — завтра, думаю, разыщем.

— Я с вами, — мрачно произнес я.

Легионеры отправились распылять бактерии на еще не охваченных участках, а мы с Фудзиварой начали прочесывать прилегающую к скалам местность. Здесь искажающие поля Запретного леса слабели и благодаря горному массиву обретали относительную стабильность. Однако то ли портал выхода был так хорошо замаскирован, то ли находился в пока не очищенной от зеленушек части леса, мы его не нашли и договорились продолжить поиски завтра.

— Я должен буду сообщить о нем в отчете, — предупредил Фудзивара по пути назад, но сказал это тоном, намекающим на возможность вариантов.

— Сообщайте, — кивнул я. — Обязательно. — И подумал: "Посмотрим, что будет".

Для создания подобных мощных порталов требовались высококлассные специалисты сразу в нескольких областях, и чем больше я размышлял о ситуации, тем меньше она мне нравилась.

Портал мог создать Легион. Когда я обратился с запросом об оценке угрозы зеленушек, те, чьи порталы располагались в зараженной области, должны были об этом узнать и могли, прямо или косвенно, запретить мне проводить анализ, но не допустить на эту территорию местные службы они не имели права, а потому предпочли молчать. В серьезные операции всегда закладывалось несколько вариантов развития событий, а значит, больше порталами не воспользуются. Однако в этой версии меня смущало то, что входной портал до сих пор открыт — Легион непременно закрыл бы его до начала зачистки, и тогда обнаружить его случайно стало бы практически невозможно. Кроме того, если портал принадлежал нам, Фудзивара должен был о нем знать и не ставить меня в известность. Однако он не знал, и я серьезно сомневался в причастности Легиона к его созданию.

С другой стороны, портал могли построить Стражи Азкабана: с их знаниями и доступом к технологиям через тех же невыразимцев Стражам такая задача вполне по плечу. Однако прямых доказательств не было — дементоры, громившие гробницу Дамблдора, не обязательно служили в Азкабане, и говорить на эту тему с Бруствером было бесполезно, пока не найден портал выхода из леса.

Впрочем, этот вариант также не вызывал во мне уверенности. Я не понимал главного — почему портал все еще открыт? Стражи наверняка знали о прибытии легионеров и должны были подчистить следы. Либо они слишком в себе уверены, либо это кто-то другой.

Решив подождать реакции своего руководства на доклад Фудзивары, я не стал развивать ни одну из теорий и, вернувшись домой, поскорее лег спать.

На следующий день меня постигло глубокое разочарование: мы не только не нашли портал выхода из леса, но и не встретили кентавра, который, возможно, знал, где его искать. Вечером мы возвращались в разном настроении: легионеры радовались, что закончили работу, Фудзивара, остававшийся здесь еще на неделю, чтобы проследить, не пропустили ли они какие-то участки, всю дорогу рассказывал о цикле жизни зеленушек (всего три дня на взросление, размножение и смерть), а я молчал, недовольный нашими неудачными поисками и полный дурных предчувствий из-за отсутствия кентавра.

Дома я вызвал монаха. Он явился спустя минуту, чем удивил и порадовал — мы не виделись почти год, и я полагал, что ждать его придется дольше.

— Наконец-то ты обо мне вспомнил, — недовольно проворчал он.

— Мог бы и сам зайти.

— Ну, я не знал, придусь ли ко двору. У тебя ведь такая занятая жизнь… — Монах поджал губы, разыгрывая жестокую обиду.

— Я хотел задать тебе личный вопрос, если позволишь.

— Задавай, — слегка настороженно разрешил монах.

— Что ты видишь, когда переходишь из замка в портрет?

— Что я вижу? — Монах немного удивился. — В самом начале замок и эту рамку соединяла простая светящаяся тропинка среди темноты, а потом добрые люди научили меня работать со светом и делать из него хоть стены, хоть деревья, так что идешь как бы по коридору или по аллее. Я сделал себе коридор.

— А кто-нибудь еще в этот коридор может войти?

— Нет, не может. И я не могу входить в чужие коридоры.

— Вообще-то я не имел в виду персонажей картин. Я в курсе, что они могут перемещаться только между собственными портретами. Но может ли там быть кто-то еще, кого вообще не рисовали?

Монах молчал, глядя на меня опухшими глазами. Его молчание продолжалось слишком долго, чтобы выглядеть как простое размышление.

— Значит, там действительно кто-то есть, — сказал я, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Монах поманил меня пальцем, и я подошел вплотную к картине.

— Задам тебе встречный вопрос, — прошептал он, не сводя с меня глаз. — Как ты думаешь, что происходит с первым портретом, когда художник рисует второй? А куда деваются персонажи сгоревших картин? — И продолжил, не дожидаясь, пока я отвечу: