Портрет в музее обычно пустовал – в Хогвартсе профессору было интереснее, да и дел вечно невпроворот: то с Альбусом вспоминать прежнее, то очередной скандал в Слизерине разбирать. Но самый свежий скандал словно выпал из внимания профессора – два дня назад он нажаловался Минерве на бойкот и возмутительное бездействие Смита, потом, по словам Кровавого Барона, провел урок зелий у пятого курса – и исчез.

И снова, не в первый и даже не в пятый раз Минерва подумала: а что на самом деле знают портреты – кроме того, что знает разговаривающий с ними? Призраки знают все, но призраки – это ведь совсем другое дело. Они сами сделали выбор — остаться здесь. А те, кто на портретах, – ушли.

— Альбус! – позвала она, и Дамблдор тут же проснулся, сел удобнее, чуть подался вперед – что, мол, деточка, помочь?

— Вы не видели Северуса?

— Он, кажется, ушел в музей. Ты ведь знаешь, Минерва, зимой он тоскует и чаще хочет побыть один, вдалеке от людей и поближе к Годриковой Лощине.

Н–да. А в кабинете к портрету, стало быть, толпы стоят. Впрочем, сейчас как раз и стоят, вернее, бегают по замку с конспектами и вопросами.

— Чем ближе день рождения Лили, тем тяжелее… – продолжал директор, и глаза его, кажется, увлажнились.

— Да, конечно, – отозвалась Минерва рассеянно. Да, осталось всего ничего, полтора месяца, пожалуй, уже пора впадать в грусть.

— Мой мальчик, он ни с кем не привык делить свое горе…

Мой мальчик. Он действительно называл профессора Снейпа «мой мальчик», это вам любой скажет, именно такого обращения от него и ждут. Интересно, как он называл Геллерта? И как Геллерт – его? На каком языке они разговаривали? Если спросить у портрета – скажет ли он?

— Альбус, – спросила она вместо этого, – а помните тридцать девятый?

— Конечно помню, – белоснежные усы задрожали в улыбке.

— У магглов начиналась война, вы собрали нас в гостиной…

Альбус кивнул.

— И сказали…

Альбус улыбался ясно, в глазах за стеклышками–полумесяцами прыгали синие искры.

— Да, Минни. И сказал…

Они молчали целую минуту – и Минерва вздохнула и улыбнулась тоже.

— Я навсегда запомнила, что вы тогда сказали всем нам.

— Конечно. Ну так что, разыскать Северуса? Может, он вернулся?

— Нет, не нужно. Наверное, сейчас ему лучше побыть одному, – ответила Макгонагалл и развернула рабочий журнал: пора было проверить расписание итоговых работ.

Виола Пьетросу и смешной лаборант

Виола влетела в лабораторию, размахивая котелком:

— Тетя Флорика, я… Ой, извините, – растерялась она, увидев вместо Дрэджеску ее помощника, мрачного лысого дядьку, про которого мама уже успела нарассказывать уйму слухов: мол, и уголовник, и браконьер, и как бы не что еще похуже. – Извините, – перешла Виола на немецкий. – Я думала, тут домнишоара Дрэджеску. Она мне разрешает тут работать. Можно?

Лысый нахмурился.

— А вас зовут…

Виола на несколько секунд растерялась, но потом поняла, что это вопрос.

— Виола. Виола Пьетросу.

Лысый швырнул в камин горсть порошка.

— Аптечные склады… Корнелиу, домнишоара Дрэджеску у вас?

Виола хихикнула. Новенький, наверное, единственный во всем заповеднике обращался к Корнелиу на «вы».

В камине появилась как всегда всклокоченная голова тети Флорики.

— Да, Эван, что там у тебя?

— Домнишоарэ Дрэджеску, вы разрешаете Виоле Пьетросу работать в лаборатории?

— Да–да, пусти ее за дальний стол. Пусть из белого шкафа берет что хочет… Виола, только не мешай Эвану… Эван, как там база у тебя, получилась?

— База готова, остывает.

— А… да? – удивилась тетя Флорика. – Н–ну хорошо, я приду – посмотрю. Тогда, если тебе не сложно, там кровь фильтруется, разлей ее по колбам, хорошо? Они в стерилизаторе. И в шкаф убери, она на свету сворачивается…

Виола покосилась на фильтр, тот был почти пуст, рядом стоял ящик с колбами.

— Будет сделано, – невозмутимо просипел Эван.

— Спасибо тебе! – Камин почти угас, но вспыхнул снова: – Ой, и еще… У нас холодилка кончается. Если успеешь, начни ингредиенты резать, хорошо? И зверобой… нет, зверобой я сама заварю.

Эван кивнул.

— И… извини, что я все на тебя… Там чешуя уже отошла, наверное, ты кислоту слей, и… ее бы промыть надо и в чистку. Тебе Виола покажет – сделаешь?

Эван снова кивнул. Тетя Флорика вздохнула, и пара угольков вылетели из камина на поддон.

— Ты извини, что я… если что непонятно, ты не стесняйся, зови, хорошо?

Камин наконец погас, Эван достал из кармана фляжку, хлебнул, потом вразвалочку подошел к фильтру, закупорил последнюю колбу и развернулся к Виоле.

— Вы, кажется, умеете работать с чешуей, м… домнишоарэ Пьетросу?

— Ага, – хихикнула Виола.

Эван нахмурился – похоже, решил, что смеются над ним.

— Вот и займитесь. А я пока разберусь с холодилкой. Надеюсь, моих скромных способностей хватит на это сложнейшее зелье.

Нож дробно застучал по доске. Виола снова хихикнула и потащила промытую чешую к пескоструйке.

Тетя Флорика вернулась, когда уже стемнело. Виола успела почти что доварить свой лосьон, расспросить Эвана про драконью кровь и притащить из кухни чай и гору бутербродов. После ужина они занялись остывшей пескоструйкой.

— Эван, а ты ингредиенты для холодилки…