— …Поздравляю вас, ваше высочество, блистательная! Желаю вам любви и согласия, а пока – продержаться до конца этого дня!

Приятно, когда тебя, наконец, кто-то понимает. И немного даже удивительно, что нарушителем протокола становится старый служака маршал Гдэаск. Впрочем… у него появился второй ромб!

— Большое спасибо, флаг-маршал. Мы постараемся выдержать. И прошу прощения, я так и не прочитал ваши материалы о Филлине. К сожалению, в последние дни у меня было слишком много других забот.

— Оставьте их себе, ваше высочество. Может быть, у вас появится время и желание позже. Все равно, наверное, теперь я смогу увидеть вас не скоро.

— Почему?

— Я получил новое назначение, ваше высочество. За победоносное завершение Филлинской операции мне присвоено звание флаг-маршала, и завтра я отправляюсь на Таангураи, где приму командование округом.

— Передавайте привет моему отцу. Скажите, что у меня все хорошо, но я немного скучаю по нему и маме и очень хочу их увидеть.

— Обязательно, блистательная. Я непременно передам ему ваши слова и расскажу, какой прекрасной вы были сегодня! И я желаю удачи вам, ваше высочество. Я жалею лишь о том, что после моего отъезда из Столицы мое предложение будет благополучно забыто и похоронено в архивах.

— Я постараюсь сохранить вашу мечту, флаг-маршал, — сказал ему Кэноэ. — Не теряйте надежды. Может быть, брошенные вами зерна еще прорастут и расцветут пышным цветом. Я пока не знаю, чем я смогу помочь вам, но я постараюсь, чтобы ваши стремления не были забыты.

— Мы постараемся, — тихо добавила Кээрт.

Что она имеет этим в виду?! И вообще, не мешало бы выяснить, что знает его молодая жена о его интересах и знакомых?…

Но додумать до конца, как всегда не удалось. Флаг-маршал Гдэаск уступил свое место новому гостю…

— Мы рады вас видеть, — наверное, в тысячный раз произнес Кэноэ завязшую в зубах фразу и вдруг осекся.

Перед ним больше никто не стоял. Гости кончились. Все они уже поздравили молодых супругов и теперь толпились в зале, увлеченно разговаривая, выпивая и закусывая.

Кэноэ вдруг вспомнил, что еще не завтракал.

— Кэно, а давай удерем отсюда! — вдруг прошептала ему на ухо Кээрт. — Пока на нас никто не смотрит!

— Давай, — выдохнул ошеломленный Кэноэ. — Только пройдем, наверное, мимо вон тех столов. Не знаю как ты, а я, кажется, сильно проголодался!

Конечно, из их затеи ничего не вышло. Они едва успели стронуться с места, как на них с шумом и гиканьем налетела целая орда родственников и увлекла за собой к праздничному столу. И что самое обидное, на этом столе уже почти ничего не осталось.

Было, наверное, уже за полночь, когда этот бесконечный день, наконец, закончился. С шумом и песнями их всей толпой проводили в отведенные для них покои и заперли за ними дверь, навесив на дверную ручку целый ворох разноцветных лент. Еще некоторое время из коридора слышалась музыка, но затем и она стихла.

— Как я устал! — Кэноэ с облегчением сбросил прямо на пол парадную голубую мантию, которая страшно мешала ему весь день, особенно во время танцев. — Кээрт, ты хочешь пить?

Какая-то добрая душа поставила на столик возле гигантской кровати под балдахином большой кувшин сока и блюдо с десятью кремовыми пирожными.

— Да, пожалуйста, — Кээрт стояла перед огромным зеркалом и осторожно вынимала из своей прически многочисленные украшения. — Только немножко.

Кэноэ налил ей сока в высокий стакан и цапнул с тарелки пирожное. Оно было вкусным, но маленьким, и Кэноэ не успел оглянуться, как съел пять штук.

— Ешь еще, — не оборачиваясь, предложила ему Кээрт. — Я не голодная. Только помоги мне, пожалуйста.

Тщательно вытерев руки влажным полотенцем, Кэноэ помог Кээрт снять с головы какую-то особо сложную диадему, а затем освободиться от ее чудовищного платья. В полупрозрачном нижнем белье Кээрт выглядела весьма соблазнительно, но Кэноэ сейчас было совсем не до того. Он чувствовал, что вот-вот рухнет без сил.

— Ты хоть спала сегодня? — участливо спросил он, наблюдая, как Кээрт расплетает волосы.

— Не-а, — слабо покачала головой Кээрт. — Мне всю ночь прическу делали. Так намучалась с ней…

— Так ложись спать, — Кэноэ откинул край легкого одеяла, от которого пахло цветами. — Завтра все сделаешь.

— Хорошо, Кэно…

Он прикрыл ее, уже спящую, одеялом, а затем, коснувшись переносного пульта, погасил свет и сам рухнул на мягкую обширную кровать, принявшую его в свои душистые объятия. И заснул, кажется, еще до того, как его голова коснулась подушки.

— Кто-нибудь, выключите это солнце!

Кэноэ открыл глаза и тут же заслонил их ладонью, спасаясь от яркого света. Что и говорить, о шторах вчера никто не позаботился.

Ну, шторы – это мелочь. Он вчера даже раздеться не позаботился. Нечего сказать, хорошо провел первую ночь. Рассказать кому-то – обхохочутся. Только он не будет никому рассказывать. И вообще, не о чем тут говорить!…