Вот почему ему целых сорок лет приходилось говорить. Это постоянные усилия. Так бывает у художника, который пытается нарисовать задуманную им картину, а она не выходит. Он рисует опять и опять. Так продолжается до самого конца, он остается неудовлетворенным своей работой, потому что чувствует, что не смог нарисовать то, что ему хотелось; или эту форму нарисовать нельзя, или это бесформенно и неуловимо; или момент, когда ты мог придать этому форму, безвозвратно утрачен. Это похоже на небо: ты сжимаешь кулак, и его уже нет.

Поэтому Будда говорит: «Я говорю, но я не могу это выразить. Я не могу сказать о том, о чем хотел сказать, и, что бы я ни говорил, вы не должны цепляться за это, потому что это — не истина. Истину словами передать нельзя». И в этом смысле разговоры Будды похожи на молчание. Словно он разорвал и выбросил листы бумаги, на которых начертил все линии.

Был на Западе великий христианский теолог Фома Аквинский. Он написал замечательную книгу по христианской теологии «Сумма теологии». Это огромный труд, почти энциклопедия; у христиан нет книги, которая могла бы с ней сравниться, где были бы даны объяснения по христианской теологии и обрядовости. Когда Фома Аквинский лежал на смертном одре, последнее, что он сказал своим ученикам, были слова о том, что все эти пятьдесят частей «Суммы теологии» — просто хлам: «Ведь я не смог сказать то, что хотел. Поэтому не верьте им; иначе вы к ним привяжетесь — а истины в них никогда и не было. Истина уходит со мной, только слова остаются».

Слова Фомы Аквинского бесценны; каждое его слово — это сокровище, бриллиант. И все же сам Аквинский, стоя на пороге смерти, назвал их обычным хламом.

Изо дня в день Будда повторял, что любые его слова бесполезны, ведь истину ими выразить нельзя; то, что лишено любых свойств, не может быть выражено; нельзя удержать небо в кулаке. Как только «свобода» попадает в оковы языка, она превращается в почти что рабство, слова становятся тюрьмой.

И все же Будда продолжал говорить. Он продолжал говорить, чтобы твой болтающий ум мог получить хоть какое-то удовлетворение, чтобы, слушая и слушая, он мог успокоиться. Ты не узнаешь истину, но ты станешь близок к Будде, ты будешь в его сатсанге. Истина не придет к тебе со словами Будды, но, если бы он сидел молча, ты бы вообще к нему не пошел. Ты идешь к Будде только потому, что он говорит.

Так что разговор — это лишь приглашение для тебя, ибо это ты понять способен. Ты получил от Будды приглашение, но причина твоего прихода к нему — это одно, а причина, по которой он позвал тебя, — это другое. Будда привлекает тебя своими речами, но его цель была совершенно иной.

Ты увидел цветы: они источали аромат — но знаешь ли ты, почему они источали аромат? Ботаники говорят, что цветы пахнут для того, чтобы привлечь бабочек. Привлеченные ароматом цветов, бабочки слетаются и садятся на них. Пыльца с мужских цветков прилипает к ножкам и крыльям бабочек, и, когда они перелетают на женское растение, пыльца, прилипшая к бабочкам, падает на женский цветок — и происходит завязь. Аромат — это для цветка не самоцель, он стремится распространить свою пыльцу для появления семян.

Будда приманивает тебя к себе при помощи беседы. Эта беседа — лишь аромат цветка. Но ты подойдешь к нему поближе, и буддовость прилипнет к твоим ногам и крыльям. Ты не сможешь этого избежать. А как только ты попробуешь вкус буддовости, ты сам откажешься от любых слов. Однажды ты сам скажешь, что Будда вообще никогда не разговаривал, все это был большой обман.

В таком же положении нахожусь и я. Я говорю с тобой, но я вообще не разговариваю; я использую слова, и все же никакого отношения к словам не имею. Но поскольку ты попал в мои сети, буддовость прилипнет к твоим ногам и крыльям, а ты и знать о том не будешь. Ты пришел сюда по другой причине: возможно, ты пришел послушать, мои слова для тебя — своеобразное развлечение; возможно, твой ум получает удовлетворение, может, так ты отвлекаешься от своих мыслей, или, может, так ты увеличиваешь объем собранной тобою информации, и это тешит твое эго. Возможно, ты пришел ко мне, чтобы стать еще большим умником, чем ты уже есть, — все это вместе или что-нибудь одно может быть целью твоего прихода ко мне. Но все это меня не заботит. У меня есть свой умысел, мои намерения — совершенно иные. Почему ты сюда явился — это твоя забота, но если ты спросишь меня, то моя цель — предложить тебе вкус той жизни, которую словами не выразить, но аромат которой нечаянно улавливаешь в минуты пребывания рядом со мной.

Поэтому происходящее сейчас — это не беседа, это сатсанг. Я здесь не говорю, я здесь просто есть. И если ты хоть ненадолго можешь связаться с моим существом — даже на короткое мгновение, — ты уже никогда не будешь прежним. Твоя жизнь уже не повернется вспять. Тогда рождается новый мир, начинается новый человек.