Все часы — облака.

Части — больше, чем целое.

Философ голодает в меблированных комнатах, в то
время как снаружи идет дождь.

Он рассматривает самость как просто еще один знак.

Зимние розы невидимы.

Поздний лед иногда поет.

А и Не-А суть одно и то же.

Моя собачка не знает меня.

Скрипки, подобно снам, подозрительны.

Я родом из Колофона или, возможно, с одного из
небольших островов.

Пролив замерз, и люди — кое-кто на коньках —
пересекают его.

На серповидной пляжа дуге утопший олень.

Однорукая женщина, ее бедра вокруг твоей шеи.

Мир — это все, что подверглось замещению.

Яблоки в лавке на перекрестке у Bahnhof, от бледно —
желтых до темно-красных.

Память не говорит.

Одышка, сопровождаемая звоном в ушах.

Заиканье поэта и заиканье философа.

Самость приписывается другим.

Комната, из которой в любое время видна луна.

Ленинградское кафе: мужчина с недостающей левой
частью лица.

Исчезновение солнца в небе над Одессой.

Достоверное описание этого солнца.

Философ лежит на пороге, обсуждая теорию цвета
с самим собой,

теорию самости с самим собой, понятие числа,
вечное возвращение,
пульсацию звезд,

логику типов, Буридановы предложения, lekton.

Почему сейчас эта дымка от озера?

Слово и вещь суть одно и то же.

Много раз белых я видел ворон.

Что все плоскости бесконечны в силу
            протяженности.

Она спрашивает: Существует ли карта этих ворот?

Она спрашивает: Это и есть то, что зовется
         Проходом, или это тот, что на западе?

Так освобожденные, ангелы тьмы беседуют с
        ангелами света.

Они не ангелы.

Нечто иное.

Полу Боруму

Перевод Александра Скидана

«Тайна в книге…»

Тайна в книге
Которая — место
Она, удвоенным домом

И книга, которую ты потерял
Это — место, откуда ты смотришь
как пылает твой дом

Я проглотил порожний иск берегов
ночей подобных потерянным книгам.

Перевод Аркадия Драгомощенко

Слова

Птицы с косточками из стекла:
быть может ужасу придет конец

в дереве цветущем в июле.
Книга лежащая открыта в свету,

книга с крапчатым корешком,
всевозможная информация из первых рук:

Гипотеза Римана разрешена,
дзета-функция и нули, статья 425;

Парадокс лучника
на другой странице;

утерянный язык мотыльков
немного подальше.

Медленны взмахи совиных крыл
вдоль коридоров книг.

Небо желтый кадмий
от огней на севере.

Они как будто идут вслед за нами, эти огни,
как страница следует за страницей.

Кости, птицы, стекло, свет, простые числа;
книга, слова, нули, огни, суть.

Перевод Владимира Аристова

Интервью с Шайклом Палмером Беседует Владимир Аристов

Владимир Аристов. Метки вашей биографии (стандартные в представлениях об американском интеллектуале): Нью-Йорк, Гарвард, Сан-Франциско, — какое соотношение для вас интеллектуальных символов и живой реальности этих мест, этих городов, столь существенное в поэзии?