Итак, Тит направил к кампанцам двух консуляров для руководства восстановительными работами и не только выделил деньги, но и передал местным жителям собственность тех, кто погиб, не оставив наследников.(4) Сам же он не принимал ничего ни от частных лиц, ни от городов, ни от царей, хотя многие предлагали и обещали ему большие суммы; и всё разрушенное он восстановил за счет тех средств, которые были в его распоряжении.

25(1) И если в прочих делах он не совершил ничего особо выдающегося, то при освящении театра для травли зверей и терм, носящих его имя, он устроил много замечательных зрелищ. Так, были устроены бои журавлей, сражались между собой и четыре слона, а всего было убито до девяти тысяч домашних и диких животных, и в этих травлях приняли участие и женщины (но не из знатных семейств). (2) Что касается мужчин, то многие сражались в поединках, многие бились отрядами как в пеших сражениях, так и на воде. Тит ведь, неожиданно наполнив ту же самую арену водой, запустил туда лошадей, быков и некоторых других домашних животных, которые были обучены делать в водной стихии всё то же, что и на земле; вывел он также и людей на кораблях;(3) и они представили здесь морскую битву между коркирянами и коринфянами, а другие бойцы устроили подобное сражение за Городом у гробницы Гая и Луция, где в свое время Август выкопал пруд для той же самой цели. Здесь также в первый день прошли гладиаторские бои и звериные травли, при этом часть озера, обращенная к изображениям, была покрыта дощатыми настилами, а вокруг были устроены помосты для зрителей.(4) Во второй день прошли конные ристания, а на третий — сражение на воде с участием трех тысяч человек, продолжившееся затем и на суше, в котором «афиняне», одолевшие «сиракузян» (так назывались сражавшиеся), высадились на островок и штурмом взяли стену, построенную вокруг памятника. Такие были предложены зрелища, и продолжались они в течение ста дней, но Тит также устроил и кое-что полезное для народа.(5) Он бросал на зрительские места небольшие деревянные шары с различными надписями, обозначающими какое-нибудь кушанье, либо одежду, серебряный, а то и золотой сосуд, либо коней, вьючное или другое животное, либо рабов. Те, кому посчастливилось поймать такой шар, должны были предъявить их раздатчикам даров и получить ту вещь, которая была на нем указана.

26(1) Завершив эти представления, он в последний день плакал так горько, что эго заметил весь народ. Больше ничего великого он не совершил, но на следующий год, в консульство Флавия и Поллиона [81 г.], после освящения упомянутых зданий он скончался на тех же водах, где умер и его отец.(2) Как гласит молва, он был погублен своим братом, который и прежде строил против него козни; но, как пишут некоторые, умер он от болезни. Пока он еще дышал и, по-видимому, мог выздороветь, Домициан, чтобы ускорить его смерть, положил его в короб, наполненный большим количеством снега, под тем предлогом, что для излечения якобы необходимо охлаждение.(3) Так или иначе, он ускакал в Рим, когда Тит был еще жив, явился в лагерь и получил титул и полномочия императора, раздав воинам столько же, сколько дал им в свое время его брат. Испуская дух, Тит сказал: «Я допустил только одну ошибку». Что это значит, он не пояснил, и никто другой этого в точности не знает. Кто-то предполагал одно, кто-то другое.(4) Преобладает же мнение тех, кто утверждает, что он имел в виду свою любовную связь с женой брата Домицией; другие же говорят — и я склонен этому верить, — будто его ошибкой было то, что он не убил Домициана, когда обнаружил, что тот открыто злоумышляет против него, но предпочел сам пострадать от него и оставил римскую державу такому человеку, как Домициан, чей нрав будет показан в моем дальнейшем повествовании. Правил же Тит, как было сказано выше, два года, два месяца и двадцать дней.

ЭПИТОМА КНИГИ LXVII

1(1) Домициан отличался нравом не только заносчивым и вспыльчивым, но вероломным и скрытным, так что в силу обеих сторон своей натуры — необузданности и коварства — он часто обрушивался на людей, налетая стремительно, словно ураган, но нередко творил свои злодеяния, подготавливая их исподволь.(2) Из богов он более всего почитал Минерву и поэтому пышно праздновал Панафинеи; по случаю этих торжеств он почти каждый год устраивал состязания поэтов, ораторов и гладиаторов на своей Альбанской вилле (это поместье расположено у горы Альбы, откуда оно и получило свое название), которую он оберегал словно какой-то акрополь.