Я не могла заставить себя произнести эти слова вслух. Потому что,

если они прозвучат, как после этого я смогу уехать?

—

Спасибо, — прошептал он. — По крайней мере,

теперь я могу быть уверен в том, что хотя бы в один краткий миг

мы с тобой испытывали одни и те же чувства.

Глаза у меня защипало, к горлу подступили слезы. Он никогда не

говорил мне прямо, что любит меня, не сказал этого и сейчас. Но

подошел близко, очень близко.

«-6s 292 •'Э~

Э ЛИ ТА

—

Какой же я была дурой, — срывающимся голосом

произнесла я. Меня душили слезы. — Я позволила короне встать

между мной и тобой. Я твердила себе, что на самом деле ты ничего

не значишь в моей жизни. Упорно считала, будто ты нечестен со

мной, что ты мне не доверяешь и не питаешь ко мне никаких

чувств. В итоге позволила себе поверить, что ничего для тебя не

значу. — Я взглянула в его прекрасное лицо. — Достаточно

взглянуть на твою спину, чтобы понять, что ты был готов ради

меня на все. А я взяла и все испортила. Просто все испортила...

Он раскрыл мне объятия, и я упала в них. Максон молча обнял

меня и принялся гладить по голове. Как бы мне хотелось стереть

все остальное и удержать этот миг, это краткое мгновение, полное

понимания, как много мы друг для друга значим.

—

Пожалуйста, не плачь, милая. Если бы я мог, то

сделал бы так, чтобы ты в жизни больше не пролила ни слезинки.

—

Я уже никогда тебя не увижу, — дрожащим голосом

сказала я. — И все это по собственной вине.

Он прижал меня к себе еще крепче:

—

Нет, я должен был больше тебе доверять.

—

Я должна была проявлять больше терпения.

—

Жаль, что я не сделал тебе предложение в тот вечер.

—

Жаль, что я не дала тебе его сделать.

Он фыркнул. Я подняла на него глаза, не зная, сколько еще раз

суждено мне увидеть его улыбку. Пальцы Максона утерли слезы с

моих щек. Он сидел и смотрел мне в глаза. А я — ему. Мне

хотелось навсегда запомнить этот миг.

—

Америка... я не знаю, сколько времени у нас осталось,

но не хочу растратить его на сожаления о том, чего мы не сделали.

—

И я тоже.

Я потерлась щекой о его ладонь, целуя ее. Потом поцеловала

кончик каждого пальца. Он запустил руку в мои волосы и притянул

меня к себе, так что наши губы слились.

Как же я скучала по его поцелуям, таким спокойным и уверенным.

И знала, что ни с кем и никогда больше, даже если выйду замуж за

293

КИР А КА С С

Аспена или еще за кого-ни- будь, я не буду чувствовать себя так.

Словно я делала его мир лучше. Словно я и была его миром. Это

был не взрыв, не фейерверк. Это огонь, медленно выжигающий

изнутри.

Мы переместились: я очутилась на полу, Максон надо мной. Он

провел носом по моей щеке, скользнул по шее вниз, к плечу, потом

тем же путем вернулся обратно, к губам, отмечая каждый шаг на

этой дорожке поцелуем. Я запустила руки в его волосы. Они были

очень мягкими и щекотали ладони.

Потом мы соорудили из одеял импровизированное ложе, и он

прижимал меня к себе, глядя в глаза. Если бы не моя глупость, так

могло бы быть каждую ночь до конца нашей лсизни.

Максон натянул подсохшую рубашку, а сверху надел пиджак,

чтобы прикрыть засохшие буроватые пятна, и снова свернулся

клубочком рядом со мной. Когда мы оба устали, то принялись

разговаривать. Я ни секунды не желала тратить на сон, и он, судя

по всему, тоже.

—

Думаешь, ты вернешься к нему? К твоему бывшему?

Мне не хотелось сейчас говорить об Аспене, но я обдумала эту

перспективу.

—

Он хороший выбор. Умный, смелый, пожалуй,

единственный человек на планете, который более упрям, чем я. —

Максон негромко рассмеялся. Глаза у меня были закрыты, но я

продолжала говорить. — Впрочем, должно пройти время, прежде

чем я смогу об этом думать.

—

Мм.

Молчание затянулось. Максон потер большим пальцем мою руку.

—

Не возражаешь, если я буду тебе писать? — спросил

он.

—

Наверное, стоит выждать несколько месяцев. Может,

ты и думать про меня забудешь. — (Максон издал звук, почти

похожий на смех.) — Если все-таки будешь писать... тебе придется

рассказать об этом Крисс.

—

Ты права.

«-6s 294 •'Э~

Э ЛИ ТА

Он не пояснил, значило это, что он скажет ей или что просто не

будет писать. Впрочем, мне сейчас не хотелось уточнять.

В голове не укладывалось, что все это произошло из- за какого-то

дурацкого дневника.

Я ахнула, распахнув глаза. Дневник!

—

Максон, а что, если повстанцы-северяне ищут

дневники?

Он пошевелился, по-прежнему не открывая глаз.

—

О чем ты?

—

Когда я в тот день убежала от повстанцев в лес, то

видела, как они пробегали мимо меня. Девушка с парнем тащили

по котомке книг. Они крадут книги. А что, если им нужна какая-то

конкретная?

Максон открыл глаза и задумчиво сощурился:

—

Америка... что именно было в том дневнике?

—

Много всего. О том, как Грегори практически об-

маном захватил власть над страной, как он силой навязал людям

касты. Это было ужасно.

—

Но выпуск «Вестей» прервали, — возразил он. —

Даже если повстанцы ищут дневник, они не могли узнать ни что

это был он, ни что там написано. Поверь, после этого маленького

представления отец позаботится о том, чтобы до дневников больше

никто не добрался.

—

Они ищут дневник. -— Я закрыла рот ладонью, давя

зевок. — Я это знаю.

—

Не надо, -— сказал он. — Не надо так беспокоиться.