Так почему же ты этого не сделал?

Он помолчал.

—

Испугался, что тогда его гнев обрушится на тебя.

Я оцепенела, настолько потрясенная, что не могла даже говорить.

К глазам подступили слезы, но я изо всех сил сражалась с ними.

Они только сделали бы еще хуже.

—

Кто-нибудь об этом знает? — спросила я.

—

Нет.

—

Ни врач? Ни твоя мать?

—

Врач знает, но держит язык за зубами. А матери я бы

никогда про это не рассказал и даже не дал бы ей повода что-то

заподозрить. Она знает, что отец суров со мной, но я не хочу ее

волновать. И как-нибудь это переживу.

Я продолжала промокать его спину губкой.

—

С ней он так себя не ведет, — поспешно добавил он.

— Наверное, ей от него тоже достается, но не таким образом.

—

Хм, — протянула я и, не зная, что еще сказать,

продолжила обрабатывать его раны.

—

Черт, больно, — застонал Максон.

Я убрала губку и с минуту подождала, пока его дыхание не

успокоится. Он кивнул, и я продолжила свое дело.

—

Так что я сочувствую Марли с Картером куда

сильнее, чем ты себе представляешь, — нарочито легкомысленным

тоном произнес он. — Такие раны причиняют боль довольно

долго, особенно если не обращаться за помощью.

Я потрясенно молчала. Марли получила пятнадцать ударов сразу.

Наверное, если бы мне пришлось выбирать, я бы тоже предпочла

Э ЛИ ТА

этот вариант — все лучше, чем ждать, когда будет следующий раз

и за что.

—

А за что были все остальные? — спросила я и тут же

покачала головой. — Прости. Это был бестактный вопрос.

Он пожал окровавленным плечом:

—

За то, что сделал что-то или сказал. За то, что узнал.

—

И за то, что узнала я. Максон, я так... — У меня

перехватило горло, и я с трудом удержалась от слез. С таким же

успехом я сама могла нанести ему эти удары.

Он не обернулся, но пошарил рядом с собой и положил ладонь на

мое колено.

—

Как ты сможешь привести меня в порядок, если

будешь плакать?

Я слабо рассмеялась сквозь слезы и утерла лицо. Потом закончила

обмывать его спину, стараясь прикасаться к ней как можно

бережней.

—

Как думаешь, здесь есть бинты? — спросила я,

обводя комнату взглядом.

—

В железной коробке, — сказал он.

Пока он пытался отдышаться, я откинула крышку и обнаружила

внутри уйму медикаментов.

—

Почему ты не хранишь бинты у себя в комнате?

—

Исключительно из гордости. Я был полон решимости

никогда больше не допустить, чтобы они мне понадобились.

У меня вырвался негромкий вздох. В коробке я обнаружила

дезинфицирующий раствор, мазь, похожую на болеутоляющую, и

бинты.

Я встала у него за спиной, готовясь нанести лекарство.

—

Может быть больно.

Максон кивнул. Когда раствор попал на кожу, он негромко

замычал, потом умолк. Я пыталась делать все быстро и тщательно.

Старалась как могла облегчить ему боль.

После принялась накладывать на его раны мазь; снадобье явно

помогало. Его плечи становились менее напряженными прямо у

Э ЛИ ТА

меня на глазах. Я порадовалась. Это была возможность хотя бы

отчасти искупить свою вину.

Он негромко фыркнул:

—

Я понимал, что рано или поздно мой секрет выплывет

наружу, и много лет пытался сочинить какую- нибудь подходящую

историю. Я очень надеялся, что у меня получится придумать

что-нибудь правдоподобное до свадьбы, поскольку моя жена

неминуемо должна была бы увидеть рубцы, но так ни до чего и не

додумался. Может, у тебя будут какие-нибудь идеи?

Я ненадолго задумалась.

—

Всегда можно сказать правду.

—

Не самый мною любимый вариант, — кивнул он. —

По крайней мере, в этом случае.

—

Полагаю, я закончила.

Максон слегка изогнулся, стараясь не делать резких движений.

Потом с благодарным видом обернулся ко мне:

—

Потрясающе. У меня самого никогда так хорошо не

получалось.

—

На здоровье.

Он некоторое время молча смотрел на меня. А что тут можно

сказать?

Мой взгляд как магнитом притягивала его грудь. Надо было как-то

отвлечься.

—

Пойду выстираю твою рубашку.

Я забилась в угол у раковины и принялась оттирать окровавленную

ткань, глядя, как вода окрашивается в бурый цвет, прежде чем

утечь в трубу. Я понимала, что кровь все равно до конца не

отстирается, но, по крайней мере, это позволяло мне хотя бы

чем-то себя занять.

Закончив со стиркой, выжала рубашку и повесила обратно на

крючок. Когда обернулась, Максон внимательно смотрел на меня.

—

Почему ты никогда не задаешь вопросов, на которые

я очень хочу ответить?

Э ЛИ ТА

Сесть рядом с ним на скамейку значило подвергнуть себя

искушению прикоснуться к нему, поэтому я устроилась на полу

напротив.

—

Я не знала, что это так.

—

Именно так.

—

И что это за вопросы, на которые тебе не терпится

ответить?

Он глубоко вздохнул и осторожно наклонился вперед, уткнувшись

локтями в колени.

—

Не хочешь, чтобы я объяснился насчет Крисс и

Селесты? Тебе не кажется, что ты этого заслуживаешь?

Я скрестила руки на груди:

—

Крисс уже рассказала мне свою версию о том, как все

случилось, и не думаю, чтобы она что-то преувеличила. Что до

Селесты, я предпочла бы не говорить о ней больше никогда.

—

До чего же ты упрямая, — рассмеялся он. — Мне

будет этого не хватать.

Я с минуту помолчала.

—

Значит, все? Меня отправляют домой?

Максон немного подумал, потом сказал:

—

Не уверен, что теперь смогу помешать. Разве ты сама

не этого хотела?

Я покачала головой.

—

Меня трясло от бешенства, — прошептала я. -— Я