Морде чрезвычайно интриговала мысль о том, что десять или пятнадцать тысяч лет назад миф о Ханумане мог мигрировать в Гондурас… вполне возможно, вместе с племенами, переходившими из сегодняшней Сибири на Аляску по существовавшему когда-то, скованному льдами северному перешейку, теперь называемому Берингией.

Корнями идея доисторической миграции людей с Востока, при помощи которой устанавливалась связь между восточными и западными культурами, уходит в так называемую теорию потерянных племен, выдвинутую в XVI столетии испанским монахом Диего Дураном. В своей книге «Ацтеки» он предположил (впрочем, не приводя каких-либо убедительных доказательств), что в 721 году до н. э. ассирийский царь Саргон изгнал десять колен Израилевых, и те в конечном итоге расселились по самым удаленным уголкам света, среди которых были и обе Америки. «У меня есть основания считать, что эти индейцы являются сынами Израилевыми», – писал Дуран.

В более близкие к нам времена новый элемент в теорию миграции народов добавил ученый по имени Льюис Генри Морган. В 1850-е годы он прославился в Соединенных Штатах и за границей (его цитировал даже Чарльз Дарвин) социальными идеями, касающимися коренных племен Америки. В своих исследованиях он утверждал, что общие традиции и обычаи, наблюдаемые у разных народов, независимо от того, как далеко они находятся друг от друга, являются свидетельством их генетического родства. Морде, в свою очередь, казалось, что у живущих вдоль реки аборигенов «немного раскосые азиатские глаза и высокие, как у китайцев и индусов, скулы».

Сегодня мало кто решается опровергать тот факт, что в доисторические времена континенты были соединены участком суши. Тем не менее большинство ученых уже отказались от мысли, что культуры возникли в каком-то одном месте, скажем, в Европе или Азии, а потом распространились на другие территории, например в обе Америки. Теперь любой археолог знает: цивилизации типа тех, что существовали в Мезоамерике и перуанских Андах, какими бы обособленными они ни были, как бы далеко ни спрятались в джунглях, могут возникать, существовать и достигать высоких уровней развития совершенно самостоятельно, исключительно за счет внутренних ресурсов.

Проснувшись поутру, Морде и Браунс удивлением обнаружили, что проспали слишком долго. Давно вставшее солнце уже разогнало утренний туман. Может быть, индейцы наложили на них какое-то заклятье? Или во всем виновата чича?«Почему же мы так долго раскачиваемся и никак не возьмемся за настоящие поиски города?» – подумал Морде.

Путешественники сказали Николасу, что хотят отправиться в регион, где живут «волосатые люди». Услышав это, индейцы некоторое время спорили друг с другом, а потом отрицательно покачали головами. Тавахка посоветовали им «избегать» расположенных выше по течению реки территорий. Улаки, сказали они, «живут в пещерах на пиках гор». Они уговаривали исследователей не ходить в те края.

Показали ли Морде и Браун свои эмоции индейцам, нам неизвестно, но все эти зловещие предупреждения путешественники явно посчитали добрым знаком, говорящим о том, что они находятся на правильном пути и приближаются к древнему Белому Городу. Они попросили Николаса дать им проводника. Есть в племени человек, способный показать им дорогу? После долгих колебаний из толпы вышли два тощих подростка лет пятнадцати от роду и согласились помочь. По меркам тавахка, они были уже взрослыми мужчинами и знали окрестности не хуже старейшин. Мальчики сказали, что отведут путешественников до самой границы того, что у них в племени называлось «запретным регионом».

Катакамас

Последние пару часовмы ехали в полном молчании, нашим мыслям аккомпанировал только скрип убитой подвески. Мы ждали, что с минуты на минуту нам опять перестанет везти, но все обошлось. Даже на военном блок-посту у въезда в Катакамас усталые солдаты просто осмотрели нашу машину, а потом поспешили спрятаться в свои грузовики.

Ближе к полуночи, то есть почти через 11 часов с начала путешествия, мы подъехали к обшарпанному железобетонному зданию отеля в центре города. К этому моменту снова пошел сильный дождь. Выбираясь из машины, я обратил внимание, что крыша отеля с одной стороны покосилась и, похоже, в любую минуту могла сложиться, как карточный домик. Но мне было на это наплевать, ведь мы добрались живыми и невредимыми, каким бы чудом это ни казалось.

К месту, где у машины отвалился колпак, мы уже больше никогда не вернемся. Хотя Хуан отправился в обратный путь не сразу, на следующее утро мы с ним тоже не увиделись, и я, наверно, до конца жизни буду гадать, как он вернулся в Ла-Сейбу… если вообще смог это сделать.