Гэл готов был прыгнуть, он понял, что перед ним хозяин замка, разбойник-тоун Фэррас. Но на лестнице послышались шарканье, ругань и глухие удары. Пьяный хозяин замка отступил, или отшатнулся, от двери, в комнату влетел беловолосый наемник с серьгой в ухе, приложился о стену, упал и благоразумно не вставал. Следом вкатился Кэрфи, завалил канделябр, но второго противника из рук не выпускал, ожесточенно бил головой об пол до тех пор, пока тот не ослабил хватку на шее халкейца. Хозяин замка в пьяном оцепенении бездумно наблюдал за дракой. Гэл схватил второй канделябр и ударил Фэрраса по голове, разбойник уронил меч, упал. Гэл поднял оброненное оружие, чтобы убить тоуна, но Кэрфи неожиданно закричал:

— Нет! Не нужно! Мы и так этой ночью многих убили! Пора остановиться, он безоружен и ранен! — потом халкэец увидел девушку, вскрикнул, — Нэллэи! Что они с тобой сделали?!

Гэл проворчал:

— Что обычно делают разбойники со своей жертвой… — и уже громче, чтобы Кэрфи услышал, — этого человека необходимо убить.

Халкеец ответил с пафосом, как благородный герой романа, в стиле рыцарских саг:

— Я уверен — небо покарает его! — Калтокиец грустно ухмыльнулся, а Кэрфи с вызовом бросил: — Как ты можешь быть таким бесчувственным и жестоким?

Гэл пожал плечами, бросил меч, подошел к кровати, завернул девушку в шкуры и подхватил на руки…

По лестнице опять кто-то бежал, Гэл проворчал:

— Сколько вас…

Кэрфи поднял меч Фэрраса, любовался им. Гэл раздраженно сказал:

— Оставь его — это фамильное оружие, лучше возьми девушку, пойдешь за мной на расстоянии пяти шагов…

Кэрфи демонстративно и молча заткнул меч себе за пояс и с вызовом посмотрел на нодийца. Гэл положил ему на руки Нэллэи и ответил:

— Как хочешь… — глаза его пожелтели, блеснули клыки, а на руке появились когти, Халкеец отшатнулся, Гэл процедил сквозь клыки, — потом не говори, что я не предупредил…

— О чем!? — нервно спросил Кэрфи, и закричал, — ты ни о чем не предупредил! Ты только говоришь — то делай, это не делай!!!

Гэл удивился вспышке гнева, но совладал с собой и объяснил почти спокойно:

— Так вот, я тебя предупреждаю — врага нельзя оставлять в живых. А такой трофей, как личное оружие, можно взять только из рук побежденного или убитого… — И вышел.

Гнев и обида переполняли Кэрфи. На полу тлел ковер, свеча упала на него и зажгла, но во влаге Сэнпа огонь распространялся медленно. На лестнице послышались крики ужаса и боли, гасли факелы. Гэл спускался вниз, Кэрфи унял свою гордыню и пошел за нодийцем, ведь Нэллэи необходимо вернуть домой. Меч путался в ногах и мешал идти, но Кэрфи упрямо решил сохранить оружие побежденного врага.

Только трое первых, и то скорее по инерции, напали на оборотня, остальные услышав вопли убитых и разбежались. Факелы гасли, и слышно было тихое устрашающее рычание в темноте. Наемники убегали из замка искать укрытия в мокром лесу. Слуги попрятались в своих каморках, страшась даже слушать то, что происходило в коридорах и на лестницах.

Кэрфи, неся Нэллэи на руках, прошествовал по опустевшему замку, как победитель, в сопровождении оборотня, почувствовал себя сказочным героем с волшебным мечом за поясом. Он спас прекрасную девушку, победил короля разбойников… разогнал банду негодяев… Тихий рык нодийца развеял сказку:

— Стой здесь.

Халкеец унял дрожь, вызванную рыком над ухом, остановился, Нэллэи застонала. Кэрфи присел на камень, отвернул край одеяла, посмотрел на ее обескровленное лицо. Она открыла глаза, сначала испугалась, потом узнала Кэрфи, всхлипнула, из ее глаз покатились слезы. Кэрфи ласково шептал:

— Ничего, все закончилось, все теперь будет хорошо.

Вернулся Гэл, привел из конюшни двух лошадей, проворчал сквозь зубы:

— Здесь выдают замуж за того, кто изнасиловал… чтобы добро не пропадало. Вставай, бери лошадь…

— Как ты можешь! — Халкеец встал, и тут же вскрикнул, слегка приседая. Когда опасность миновала, пришла боль в ногах после бешенной ночной скачки: — Я не сяду на лошадь.

— Еще как сядешь… — ругался Гэл, — сядешь и поскачешь. Мы едем ко мне, ее нельзя везти домой, если бы ее выкрали… но она сама сбежала… пускай старик поостынет.

— Ты самый черствый и самый злобный… оборотень… — бухтел Кэрфи, со стонами забираясь в седло, он с трудом попал ногами в стремена. Каждое движение, каждое прикосновение седла к разбитым в бешеной скачке ногам отзывалось дикой болью.

Гэл как ребенка протянул халкейцу Нэллэи, и с неизменной ухмылкой спросил: — Скольких же оборотней ты до меня встречал?

— Такого впервые… — огрызался Кэрфи, он застыл в седле, стараясь не двигаться. Сказка о победах и рыцарях меркла.

Гэл вскочил на смирного, низкорослого, толстенького конька и подъехал к неподвижному Кэрфи, лошадка двигалась лениво и сонно. Он забрал Нэллэи, посадил ее перед собой, сказал халкейцу:

— Поедешь за мной, будь внимательным, лошади в темноте не все видят, тебе и так безгранично повезло этой ночью, — Кэрфи хотел ответить, но не успел, Гэл хлопнул его коня по крупу, — все, поехали.