Я помню, как в понедельник, после того страшного случая, я сидела на занятиях по домоводству и слушала занудные рассуждения миссис Пибоди о том, что молодой хозяйке необходимо иметь в доме запас продуктов. Она прямо-таки сияла, вдалбливая нам это. Как произвести впечатление на нежданных гостей, имея в холодильнике лишь венские сосиски и салатную зелень. Она обещала научить нас готовить изысканный белый соус – не помню из чего.

Я почти не слушала. Кому все это нужно? Разве что «стильным» девочкам – тем, кто носит красивые тонкие пуловеры и встряхивает головой, как лошадь на старте, чтобы распушить волосы. Они сидели очень серьезные и старательно все записывали.

Когда прозвенел звонок, я вышла в коридор последней. Так удобнее. Любимчики обычно не дают себе труда оглядываться.

Я осторожно пробиралась по минному полю, в которое превращаются школьные коридоры для таких, как я.

У меня было ощущение, что я двигаюсь в потоке транспорта, только весь этот шум создавали не машины, а заводилы, которые говорили все одновременно, насмехаясь надо всеми, кто попадал в поле их зрения.

На негнущихся ногах я направилась к своему шкафчику, и голоса за моей спиной стали громче. Неподалеку, у фонтанчика для питья, стояла Джуди Морган в окружении подружек с пышными прическами – группа поддержки. Ее накладной воротник украшала золотая булавка.

– Привет, Харт, приятно видеть, что волосы у тебя опять отрастают.

Щеки у меня зарделись от смущения. Опустив голову, я возилась с замком у шкафчика.

Потом внезапно наступила тишина, и я почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит. Я повернулась.

Парень был высоким и широкоплечим, с черными кудрявыми волосами, которые не понравились бы моей матери. Он зачесывал волосы назад, но сладить с ними все равно было трудно. Смуглая кожа, белые зубы и квадратный подбородок. Белая футболка и потертые джинсы. В одной руке небрежно зажата черная кожаная куртка, ее рукава волочились по полу. Из подвернутого рукава футболки он вынул пачку сигарет.

– Тебе ведь плевать, что думает эта сучка. Да?

Он закурил прямо в коридоре. От вида тлеющего кончика сигареты меня охватил страх, меня словно парализовало – я не могла отвести взгляда.

– Она чокнутая, – сказала Джуди. – Как раз для тебя, гризер.

Директор Монро в спешке пробиралась сквозь толпу, дула в свой серебряный свисток и приказывала всем разойтись по классным комнатам.

Парень дотронулся до моего подбородка, заставил посмотреть ему в глаза, и я словно увидела его совсем в другом свете. Просто мальчишка с зачесанными назад черными волосами, курящий сигарету в школьном коридоре.

– Раф Монтойя, – сказал он.

– Дороти Джин, – выдавила из себя я.

– По мне, Дороти, так ты не похожа на чокнутую. А сама ты как думаешь?

Он был первым, кто спросил меня всерьез, и моим первым желанием было солгать. Но потом я увидела, как он на меня смотрит, и сказала:

– Возможно.

Такой печальной улыбки я давно не видела, и от нее у меня защемило в груди.

– Это значит, что тебе не плевать, Дороти.

Прежде чем я успела ответить, директор Монро уже подхватила меня под руку, оттащила от Рафа и потянула за собой по коридору. Я заковыляла рядом с ней.

В то время я почти ничего не знала о жизни, но одно я поняла: приличные девочки с ранчо «Фламинго» не должны разговаривать с парнями со смуглой кожей и фамилией Монтойя.

Но с той секунды, как я его увидела, все мои мысли были только о нем.

Это может показаться смешным, но Рафаэль Монтойя несколькими словами изменил мою жизнь. Это значит, что тебе не плевать.

Я все время повторяла их, пока шла домой из школы, рассматривала со всех сторон. Впервые за все время мне пришло в голову, что я вовсе не сумасшедшая и не странная. Может, мир вокруг действительно такой переменчивый, каким кажется мне.

Всю следующую неделю я жила как в тумане. Спала, просыпалась, одевалась, шла в школу, но все это была только видимость. Я все время думала о нем, искала его. Я понимала, что так нельзя, что это даже опасно, но мне было все равно. Нет, не так! Я радовалась случившемуся со мной, я стремилась попасть в это запретное, неведомое мне пространство, в котором существует Рафаэль Монтойя.

Мне захотелось стать плохой девочкой. Попытка быть хорошей закончилась катастрофой. Я думала, что, если буду плохой, это поможет мне вырваться из моей темницы.