Отражение в зеркале вдруг вызвало у меня безмерное отвращение. От острого приступа ненависти к себе я словно оцепенела. Конечно, я виновата в том, что оттолкнула его, тем самым вынудив уехать. И он имеет полное право меня ненавидеть, да я и сама себя теперь ненавидела. У меня внутри все похолодело, и я поспешно отвернулась от осуждающего взгляда темных глаз в зеркале.

Я сделала глубокий вдох и загнала боль глубоко внутрь, но чувство вины занозой засело в душе. Затем набралась мужества и посмотрела на Сару. Она была наперсницей, свидетелем моих страданий, и в глазах ее читалось неприкрытое беспокойство. А меня так опустошил приступ самобичевания, что я уже ничего не чувствовала.

– Я его оттолкнула, вот он и уехал, – призналась я, посмотрев наконец правде в лицо. – И мне некого винить, кроме себя самой. Но все кончено – он уехал. – Я решительно пожала плечами и, увидев печальные глаза Сары, добавила: – Не волнуйся. Со мной все будет хорошо. Я выживу.

– Нет, не будет, – прошептала она, а потом, немного помолчав, сказала: – Похоже, перемена уже закончилась. Ты собираешься идти на следующий урок?

– Конечно. Почему нет?

И мы вернулись к нашим шкафчикам. Дверца моего так и осталась распахнутой, а книжки в беспорядке валялись на дне. Я взяла те, что были нужны, и тут прозвенел звонок.

– Ну как, увидимся за ланчем? – тихо спросила Сара, выражение ее глаз по-прежнему было тревожным.

Я лишь вяло кивнула в ответ.

Сара пошла в класс, а я замешкалась возле своего шкафчика. Я прекрасно знала, что меня ожидает, и сколько ни уговаривала себя, будто к этому готова, ничего не получалось. Когда я шла на анатомию, от волнения у меня внутри все переворачивалось и я была точно натянутая струна.

Я тяжело села на свое место, и весь урок незанятый соседний стул служил мне немым укором. Объяснения учителя я практически прослушала, так как не могла отвести глаза от свидетельства своего позора.

Однако к концу урока я сама себе надоела. Какое право я имею оплакивать его?! Ведь он уехал не из-за кого-то другого, а именно из-за меня. Но как бы я себя ни казнила или, наоборот, ни старалась прогнать мрачные мысли, ничего не помогало: я была совершенно раздавлена.

– Ну что, все еще болит? – спросил Дрю, во время ланча подсевший за наш столик.

Честно говоря, я вспомнила, что он теперь обедает вместе с нами, только тогда, когда он сел на третий стул. И мне стало жутко неудобно, что все мои мысли заняты Эваном. Похоже, я не слишком хорошо умею скрывать свое дурное настроение.

– Нет, я прекрасно себя чувствую, – вымученно улыбнулась я. – Просто как-то странно, что на меня все таращатся.

Что отчасти было правдой, хотя боль, написанная на моем лице, объяснялась совсем другим. Действительно, с самого утра на меня все оглядывались. Откровенно говоря, любопытные взгляды и перешептывания за спиной не стали для меня неожиданностью, особенно после Сариного рассказа о том, как я лежала без сознания на баскетбольной площадке. И тем не менее я не ожидала, что все будут так откровенно пялиться. Словно я восстала из гроба. Ужасно неприятно.

Однако, когда мы утром встретились на парковке с Дрю, он не мог скрыть радость и явное облегчение. Если честно, я тогда искала глазами машину Эвана и даже не заметила, как Дрю, радостно улыбаясь, подошел ко мне. Его улыбка была такой заразительной, что не оставила меня равнодушной. Хотя, конечно, я слегка ошалела, когда он обнял меня и прижал к себе. Мне ничего не оставалось, как ответить ему тем же. А Сара, прекрасно понимавшая, что творится у меня в душе, внимательно наблюдала за нашей встречей.

Но сейчас меня, по правде говоря, скорее волновали не пылкие объятия Дрю, а то, что нас может увидеть Эван. И все же обниматься с Дрю было не так уж неприятно. Пока мы шли в сторону школы, ребята буквально сворачивали на нас головы. Я наконец перестала сомневаться в том, что Дрю реально за меня волновался, но так и не смогла понять, какие чувства к нему испытываю.

Итак, когда он подсел за наш столик и стал расспрашивать о моем самочувствии, я решила не думатьоб этих глупостях, и будь что будет.

Я наклонилась к Дрю, поцеловала его в губы и, отстранившись, сказала:

– Спасибо, мне уже гораздо лучше.

Он слегка покраснел и расплылся в широкой улыбке. А вот Сара отреагировала весьма странно. Она внезапно поперхнулась и закашлялась. Повернувшись, я обнаружила, что она буквально бьется в конвульсиях.

– Прости, – прошептала она. – Какая-то хрень не в то горло попала.

В ответ я удивленно подняла брови, очень надеясь, что Дрю ничего не слышал.

– Скажи, а ты собираешься играть в среду? – поинтересовался Дрю.

– Все зависит от того, как сегодня и завтра пройдут тренировки, – ответила я.

Дрю придвинулся поближе и положил руку на спинку моего стула. Я почти слышала стук его сердца, однако близость горячего мужского тела почему-то не вызвала ответного томления в груди.

– А вот в пятницу я точно буду играть, – сказала я, прислонившись к нему плечом.

Но мое сердце опять осталось равнодушным. Похоже, было не в том настроении, чтобы радостно трепетать.