Лиза подняла на него непонимающий взгляд. В нем была боль, и надежда, и страх, но угроза катилась за Виктором, нарастая, словно снежный ком. И часы с механической холодностью отсчитывали секунды, приближаясь к тому страшному моменту, о котором Виктор пока имел лишь смутное представление. Что именно — он еще не мог объяснить, но интуитивно чувствовал, что это было связано с другой лабораторией, и восходящим над Даром новым солнцем, и почему-то с куколкой мотылька, прилепившейся между рамами в его квартире.

— Ты хочешь, чтоб я уехала? — переспросила она. — Прямо сейчас?

Он взял в ладони ее лицо, и какое-то время смотрел в распахнутые глаза — два чистых изумруда в оправе рыжеватых ресниц. Потом наклонился и поцеловал ее в губы — мягко, едва касаясь. Поцелуй принес с собой привкус карамели и молока, и в сердце тут же защемило, будто таяла сидящая в нем ледяная игла. Тело Лизы обмякло. Она вдруг быстро спрятала голову в складках его шарфа и заплакала беззвучно, лишь мелко подрагивая и стискивая пальцами его плечи. Виктор гладил ее по спине и волосам, и утешал неумело. Потом она успокоилась и отерла слезы. И сразу стала рассудительной и прозорливой Лизой, которую Виктор знал всегда.

— Это из-за Яна? — спросила она.

— Возможно.

Она кивнула.

— Хорошо. Если ты считаешь, что так нужно, я уеду.

И перед тем, как он ушел, она задала, наконец, вопрос, мучавший ее все это время:

— Ты ведь простил меня?

Теперь Виктор не мог врать, поэтому ответил только одним коротким словом:

— Конечно.

34. Рождение

Биение пульса отдавался в голове таким гулом, словно барабанные перепонки были тамтамами, и кто-то исполнял на них варварские мотивы. Оставалось лишь надеяться, что к тому времени, как Виктор попадет на территорию военной базы, Лиза уже будет ожидать прибытия поезда на столичном вокзале. В Славене она будет в безопасности.

Ровно до того момента, пока новое, поднявшееся из бездны солнце не протянет свои протуберанцы во все стороны света. Как писал когда-то физик Эрнест Лоуренс, описывая испытания ядерной бомбы: это был такой восход, какого никогда не видел мир.

Виктор без труда прошел пропускной пункт на базу — об этом позаботился Штефан Динику, однажды снабдив ученого соответствующей карточкой. Однако вход в восьмой блок, где все это время содержался Ян, оказался перегорожен охранником.

— Ваш пропуск дает вам право на секретность класса «В», — пояснил он. — А этот блок помечен классом «Д». Сожалею.

Для Виктора это было новостью.

— Что это значит? — переспросил он. — Я уже был здесь с агентом Динику.

— Возможно, — не стал спорить охранник. — По личному распоряжению агента Динику вы сможете пройти. Но пока — извините.

Виктор готов был выругаться. Ругательства уже вертелись на языке, но смысла в этом было не больше, чем в детской истерике. В конце концов, что мешало выяснить это раньше? Торий не интересовался судьбой Яна с того первого и единственного раза, когда забирал у васпы биологический материал для исследований. Тогда Ян произвел на него не только отталкивающее, но и удручающее впечатление — не свирепый монстр, не маньяк, а только галлюцинирующий, накачанный наркотой под завязку сумасшедший. Еще немного — и он превратится в ничего не соображающий овощ, и на этом бесславно закончит свое существование офицер преторианской гвардии Дара.

— Мне нужно пройти, — повторил Торий.

— Нет.

— Позвоните тогда Динику, черт возьми! — заорал Виктор.

Охранник подобрался и сделал предупредительный шаг вперед — еще не трогая профессора, но уже явственно показывая, что такое поведение здесь неуместно.

— Я попрошу вас уйти.

Будь профессор спортивным, бескомпромиссным героем какого-нибудь детективного романа, он без колебаний бы показал, где зимуют раки, и охраннику, и высокомерному агенту, и всем остальным, кто только посмеет встать на его пути. Но Виктор не был ни бойцом, ни спортсменом, да и безрассудность не входила в обычный круг его качеств. Поэтому он просто отступил сам, не дожидаясь, пока охранник применит к нему силу, но ответил холодно и упрямо:

— Если я имею право находиться в зоне класса «В», то здесь я и останусь.

Он отошел на некоторое расстояние, расстелил на полу халат и сел прямо на него, поджав ноги. Охранник вытаращенными глазами покосился на него, но промолчал. Это было мальчишество, даже бравада, но Виктор торжествовал.

Отсюда его теперь никто не выгонит — сиди хоть до второго пришествия.

(…пришествия нового бога трансформации, зверя из бездны…)

Кажется, ученому удалось даже задремать, и кому-то пару раз посчастливилось споткнуться о его ноги и не слишком культурно выразить свое отношение к молчаливому протесту Виктора. Ему показалось, что прошло довольно много времени. Однако, сверившись с циферблатом, профессор с удивлением отметил, что прошло не более двух с половиной часов. И то ли звезды в этот день были расположены благоприятно, то ли какая-то невидимая сила помогала ему, но ожидание было вознаграждено.