— Никто и не думает возражать, — отозвался Носе. — Фонтаны забьют миндальным молоком и отборными винами.

— А чертополох, — добавил Шуази, — зацветет розами.

— И все потому, что нотариусы сочиняют стихи! Горбун напыжился и гордо произнес:

— И все это остроумие ради моей свадьбы! Однако, — спохватился он, — неужто мы в таком виде и останемся? Фу! Невеста в простом утреннем платье, а я? Черт возьми, мне просто стыдно за себя! Я не причесан, манжеты измяты — ужас! Подать туалет для невесты! — добавил он. — Разве тут не шел разговор о корзине с подарками а, сударыни?

Нивель и Сидализа были уже в соседней комнате и вскоре появились с корзиной. Донья Крус направилась к туалетной.

— Побыстрее! — воскликнула она. — Ночь проходит, а нам нужно еще устроить бал!

— А вдруг они ее тебе разбудят, горбун? — предупредил Навайль.

Эзоп II стоял с зеркалом в одной руке и гребнем в другой.

— Красавица, — вместо ответа обратился он к Дебуа, — поправь-ка мне там сзади.

Затем, обернувшись к Навайлю, проговорил:

— Она принадлежит мне — точно так же, как вы принадлежите господину Гонзаго, дети мои, или, вернее, собственному честолюбию. Я повелеваю своей невестой, как милым господином Ориолем повелевает его гордыня, как прелестной Нивель — жажда стяжательства, как всеми вами — ваши дурные привычки. Любезная Флери, сделайте милость, перевяжите мне бант.

— Готово! — проговорил в этот миг господин Гриво-старший. — Можно подписывать.

— Вы вписали имена врачующихся? — спросил Гонзаго.

— Мне они неизвестны, — ответил нотариус.

— Как тебя зовут, друг мой? — осведомился принц.

— Подписывайте, ваша светлость, — небрежно отозвался Эзоп II, — подписывайтесь, господа — ведь, я надеюсь, вы окажете мне эту честь? Я свое имя впишу сам, оно весьма забавное, вам будет над чем посмеяться.

— А и в самом деле, как же зовут этого дьявола? — проговорил Навайль.

— Да подписывайте вы, подписывайте. Ваша светлость, мне бы хотелось, чтобы вы подарили мне к свадьбе ваши манжеты.

Гонзаго снял кружевные манжеты и бросил их горбуну, после чего подошел к столу, чтобы поставить свою подпись на контракте. Веселые господа изо всех сил старались угадать имя горбуна.

— И не пытайтесь, — заметил он, прикалывая манжеты Гонзаго, — все равно не догадаетесь. Господин де Навайль, какая красивая у вас вышивка на платке!

Навайль отдал Эзопу свой платок. Теперь всем захотелось прибавить что-нибудь от себя к его туалету — булавку, пряжку или бант. Он ни от чего не отказывался и с восхищением разглядывал себя в зеркале. Сотрапезники между тем ставили свои подписи. Первой на контракте стояла подпись Гонзаго.

— Посмотрите, готова ли моя невеста, — попросил горбун Шуаэи, который надевал ему жабо из мехельнских кружев.

— Невеста! Невеста! — раздались в этот миг возгласы. На пороге комнаты появилась Аврора в белом подвенечном

платье и с флердоранжем в волосах. Она была необычайно хороша собою, однако черты ее бледного лица все еще пребывали в неподвижности, что делало ее похожей на прелестную статую. Над нею еще тяготели злые чары.

При ее появлении все присутствующие восхищенно зашептались. Когда же они вновь взглянули на горбуна, тот радостно захлопал в ладоши, повторяя:

— Проклятье! Какая у меня красивая жена! А теперь наша очередь подписывать, моя прелесть.

Он взял за руку свою невесту, которую поддерживала донья Крус. Все ожидали, что Аврора как-то выразит свое отвращение, но она весьма покорно последовала за горбуном. Когда они шли к столу, где мэтр Гриво-старший давал всем подписывать контракт, Эзоп встретился взглядом с Плюмажем, который только что вернулся в залу вместе с Галунье. Горбун подмигнул ему и неуловимым жестом прикоснулся к своему боку. Плюмаж все понял и, преградив ему путь, воскликнул:

— Ризы Господни! В твоем наряде, негодник, кое-чего не хватает!

— Чего же? Чего? — послышалось со всех сторон.

— Чего? — невинно повторил за всеми горбун.

— Разрази меня гром! — ответил гасконец. — С каких это пор дворянин идет под венец без шпаги на боку?

Почтенные сотрапезники одобрительно зашумели.

— Верно! Правильно! Нужно это исправить. Эй, шпагу горбуну! Без нее он не так смешон.

Навайль оценивающим взглядом принялся осматривать шпаги присутствующих, а Эзоп II тем временем манерничал:

— Да я не привык, господа. Она будет мне мешать. Среди шпаг, которые в большинстве своем были парадные, нашелся длинный и крепкий боевой клинок: он принадлежал славному господину де Перолю, не любившему, как известно, шутить. Увидев эту шпагу, Навайль отцепил ее с перевязи достойного господина де Пероля.