– Кто-нибудь из вас заметил, что еще не было никаких скандалов, связанных с военными? – спросил Йен. – Церковь – да, царская семья – почти, а армия – нет. Потому что армия – самая могущественная сила в России. Васин не мог планировать приход к власти в обход армии. И в записке говорилось о трех агентах, которые должны были что-то сделать.

– Может быть, один из агентов передумал – как и Катя? – спросила Оливия.

– Или не заметил знака, – подхватила княгиня. – Нам не сообщили, когда мы будем действовать. Я, например, не знала, когда начнет действовать план Васина. Получается, что я должна была всегда пребывать в готовности. Честно говоря, после смерти Васина я перестала искать знак. И опять вспомнила про него только тогда, когда появились вы со своими разговорами о революционерах.

Возможно, третий агент действительно не заметил знака или все еще выжидал, но Клейтон подозревал, что последний агент будет более внимательным.

– Интересно, как такой проныра, как Аршун, заставил героя войны – полковника Павла Голова – стать его сторонником? Оливия, ты говорила, что в том доме, где тебя держали, с графом был полковник и еще два молодых человека? – спросил Клейтон.

Оливия кивнула.

– А вчера, когда мы нашли Аршуна, все революционеры в доме были молодыми людьми примерно такого же возраста, как граф. Вероятно, они его университетские приятели.

– Интересный факт, – заметил Йен. – А знаете, когда полковник стал героем войны? Вовсе не после кровопролитного сражения, как можно было бы ожидать, а несколькими месяцами позже. Его солдаты пришли к царю и поведали о беспримерном и неслыханном героизме нашего полковника. Удивительная скромность для такой напыщенной задницы, вы не находите?

Оливия в глубокой задумчивости пробурчала:

– Предположим, этот агент – полковник. Но что он задумал?

Клейтон побарабанил пальцами по столу.

– Он не сможет перестрелять всю царскую семью. Остановят. И все будут знать, что виновник – именно он. Значит, к власти он не придет. Должен быть другой способ. Бомба. Совсем маленькая. Замедленного действия.

– Как та, что они испытали на нас? – спросила Оливия.

Клейтон несколько секунд молчал, потом утвердительно кивнул:

– В точности такая же.

Йен достал из кармана темную булочку и разломил ее на пять кусков. Самый большой он, естественно, оставил себе. Прожевав, спросил:

– Каковы шансы, что у революционеров в Санкт-Петербурге есть опытные взрывники?

– Очень небольшие, но есть.

– Тогда где же мы будем искать подпольного изготовителя дьявольских устройств?

– Поищу в доме Кати, – заявил Клейтон.

Глава 27

Оливия не могла понять, с какой стати Клейтон решил, что пойдет один.

– Ведь правдинцы все еще охотятся за тобой. Да и Голов узнает, что ты там. Узнает через несколько минут после твоего появления. Я иду с тобой.

– Нет, не идешь, – буркнул Клейтон.

Йен вздохнул.

– Похоже, ты так ничему и не научился, друг мой. А ведь много лет работал бок о бок с Мэдлин. Или ты берешь ее с собой, или она отправится самостоятельно, что будет во много раз опаснее.

Катя тоже выразила недовольство.

– Если последний агент знает, кто я, мне следует находиться на месте. Тогда не слишком велика вероятность, что он начнет импровизировать.

Блин стал в дверях. Его плечи были такими широкими, что едва помещались в дверной проем.

– Я тоже пойду, чтобы защитить женщин, – заявил великан.

Йен трагически вздохнул и надел шапку.

– Похоже, что тогда и я иду с вами. Но кучером станет кто-то другой. Мне необходимо немного соснуть.

Когда они подъехали к дому княгини, уже стемнело.

Катя и Блин вошли в парадную дверь, а Клейтон, Оливия и Йен проникли в дом через окно. Руки Клейтона задержались на талии Оливии, когда он подсаживал ее, и его губы на долю секунды коснулись нежной шеи.

Катя приказала слугам не беспокоить ее до утра, и вся компания украдкой проскользнула в покои хозяйки, так что никто из шпионов, находившихся в доме, ничего не знал о ее гостях.

Вскоре Катя и Оливия расположились в спальне. Они сидели рядом на кровати и молча смотрели на дверь гардеробной. Оливия только недавно вспомнила, что горничная Ирина назвала революционера, давшего ей бомбу. Но Клейтон никогда ничего не забывал. И теперь женщины ждали, а мужчины допрашивали Катиного грума Барндика.

Время шло. Вскоре Оливия сняла платок и перчатки; когда же в комнате стало достаточно тепло, сняла и тулуп.

Из гардеробной доносились негромкие голоса.

Катя резко сдернула с пальца массивный перстень с рубином, потом надела его. Она сильно нервничала.

– Не думаю, что ему причиняют боль, – нарушила молчание Оливия.

По крайней мере криков слышно не было. Оливия так и не смогла догадаться, какими методами пользовался Йен.

Катя моргнула и недоуменно уставилась на дверь – словно никогда раньше ее не замечала. Стало ясно, что она думала вовсе не о том, что происходило в гардеробной.

– Что ты собираешься делать с Сергеем? – спросила Оливия, вполне обоснованно предположив, что Катя думала именно о нем.

Катя опять сняла перстень и положила на колени.

– Поеду к нему.

– А когда найдешь?