0 - Тёмная стена

Бывали трупы, которые он не мог определить. Вроде целые, никаких признаков того, что с ними случилось. Просто лежат и всё. Словно спали, да так и умерли. Как-то даже спросил у соседей в строю, что случилось с одним из таких. Ему ответили.

-Сердце встало. Бывает хуле.

-Или опустили, а у него в печёнке захоронка.

Вот так вот. Первое ему было понятно – оказывается, сердечная недостаточность, не всегда просто отмазка в милицейском отчёте. Второе он не совсем понял. Что такое «захоронка» тоже не знал. Позже, пару дней неторопливо обдумывая новое слово и всю фразу в целом, он всё же спросил о чём речь у одного из соседей по бараку. И получил ответ. Захоронкой, называли кусочек лезвия или заточки, загнанный в печень. Удалить его трудно, иногда невозможно. А если человека опускают, этот осколок разрывает печень. Иногда, разрывает и просто по причине неудачного падения или напряжения мышц живота – опасное, в общем, это дело. Однако прочно предохранит от судьбы тех, кто жил ближе к туалету - к «параше», как выражался местный коллектив. Сразу к ангелам, никаких продолжительных унижений…, потому и название такое. По сути, отсроченные похороны. Чуть что и захоронят на местном кладбище, да и всего делов-то…

Однажды его сосед по кровати, не смог отправиться на работу.

-Вставай. – Позвал Лёха, сейчас несколько виновато подумав, что так и не узнал имени парня.

Тот не отозвался. Он толкнул его рукой. Потрогал шею. Холодная как лёд.

Что с ними случилось? Может тоже сердце. Кто его разберёт…, ему на смену, поселился другой заключённый, с нового этапа. Пожилой настолько, что оказавшись перед кроватью, долго стоял и смотрел на верхний ярус. Лёха сидел на своей койке и никак не реагировал – не принято тут проявлять слабость в любой ситуации. Прогнулся хоть где, хоть в любом жесте или слове и будут гнуть дальше, пока не нагнут раком. Возраст не имеет значения, законы палеолита, во многом, походили на законы зоны – так ли везде? Во всех ли зонах и тюремных сообществах? Лёха понятия не имел, он только знал как оно здесь и уже усвоил все необходимые для выживания правила. Он держался в стороне, а мелкие косяки, если таковые и происходили с его стороны, сглаживала его репутация молчаливого, не лезущего в чужие дела человека, уехавшего сюда, по хорошей статье. Наверное, в том, что ему жилось так спокойно, большей частью, заслуга того, что труп в этой правильной статье, не простой, а милицейский. Плюс сука, убитая на тюрьме его руками – он прибыл сюда, уже уважаемым человеком. Мужиком, статус коего не мог подвергнуться сомнению, даже если он допускал незначительные ошибки.

Так что помогать старику, он не собирался. И уступать своего места тоже. Вот если бы старик оказался из блатных – но тогда он и не подошёл бы сюда. Разместился бы у выхода, в той части коек, что приватизировали люди Худого.

-Старый я. – Буркнул мужик.

-Малой. – Ответил Лёха. Кивком показал на тумбочку. – Верхняя твоя.

Старый скривил губы и, поставив ногу на нижнюю часть рамы кровати, кое-как забрался наверх, где и уснул спустя полчаса.

Старик всё время ворчал и почему-то старался держаться поближе к Лёхе. Он не стал особо ярким воспоминанием или как-то ближе, чем весь остальной ныне окружавший его мир. Но он всё время ворчал. В духе того, что чёрные зоны не бывают такими. Что всё извратили, опошлили, освинячили, что мир сошёл с ума, что экспериментаторы херовы, всех уже задрали, что деревья нынче блеклые, небо никакое, а люди реальные понятия вообще забыли.

В общем, когда этого ворчания не стало, Лёха даже немного заскучал. Но ничего не поделаешь – не для стариков работа с топором. Однажды он замахнулся для очередного удара по стволу дерева, замер на мгновение и просто упал лицом вперёд. Охрана увезла его на своём древнем УАЗике. Утром тело лежало на плацу, пока зона не ушла на работу…

В зимнем лесу очень красиво бывает. Всё серебристое. А когда выглядывает солнце, всё вокруг сияет. Почему-то, Лёха был очарован этой красотой. Особенно, если попадались участки с вечнозелёными деревьями. Они всегда были в снежном кафтане, всегда стояли гордо, прямо.

К сожалению, особо не полюбуешься, когда нужно работать.