007. Вы живёте только... трижды

— Ну… Придётся постараться с подмешиванием, но, если уж она сработает, то это будет понятно за несколько минут.

— Вот и я о чём. Так что, мне договариваться на то воскресенье?

Джинни нахмурилась. Она ведь не была абсолютно злой девушкой. Некоторая — правда, весьма небольшая — часть её души по-прежнему противилась циничному уничтожению Гарри Поттера, увещевая, что хладнокровно спланированные убийства противников Того-Кого-Нельзя-Называть — это не тот метод, которым можно улучшить шансы на победу и принести добро и свет магическому сообществу, находящемуся на пороге гражданской войны. Ещё один кусочек души, замещающий отсутствующую совесть, нашёптывал, что аморально навязывать свою волю свободному человеку, принуждая его выбирать между потерей личности в результате воздействия амортенции и потерей личности в результате смерти, причём принуждая так, что он сам об этом выборе не осведомлён. Однако эти нашёптывания пропадали втуне, потому что Джинни никогда не применяла к себе правила морали. Больше всех преуспела одна из самых крупных частей души, почему-то представляющаяся в виде большого земноводного. Эта жаба проливала океаны перехватывающих горло, душащих слёз, сожалея о содержимом сейфа Поттеров, которое после смерти владельца будет передано Министерству вместо того, чтобы осчастливить одну маленькую, скромную и почти невинную рыжеволосую девочку из бедной семьи.

Но Джинни находилась как раз в том возрасте, когда голос разума, и без того не слишком уверенный, с лёгкостью заглушается богатырским ржанием гормонов, громогласно требующих наказать глупца, который посмел предпочесть интересную, красивую и умную девушку из хорошо обеспеченной семьи не настолько интересой, значительно менее красивой и вряд ли умной нищенке.

— Договаривайся! — прошипела рыжеволосая мойра-Атропа[307].

Что же делать Бонду, который не может выйти из школы?.

— Да, Гарри, что случилось? — Гермиона была взволнована.

— Видишь это? — жарко зашептал Бонд, показывая девушке отобранный у Рона конверт. — Расскажи мне, что ты об этом думаешь?

Гермиона взяла предмет, подошла к окну и подставила его под лучи низко стоящего зимнего солнца:

— Плотная бумага, двуцветная, внешняя сторона белая, внутренняя — светло-зелёная, с водяными знаками. Я видела крайне официальные письма, написанные на более дешёвой бумаге, чем эта, а тут — всего лишь конверт с вкладышем от шоколадушки… Клей, судя по запаху, на основе смолы кедра. Те, кто гонится за дешёвыми понтами, покупают клей на основе сосновой смолы, потому что он дешёвый, а пахнет почти как кедровый, но разница в запахе между кедровой и сосновой смолой всё-таки есть, что позволяет безошибочно отделить тех, кто хочет казаться, от тех, кто реально является… Сургуч серебристого цвета, водяные знаки на конверте и печать выглядят одинаково: удерживаемый драконами щит с буквой «М», над которым свились несколько змей.

— Всё верно, только драконы не удерживают щит, а просто вцепились в его края, чтобы не упасть, — подтвердил Джеймс, глядя через окно на заснеженный школьный двор. — Ещё что-нибудь?

Девушка наклонила конверт, любуясь переливами цвета на печати, которая, казалось, сделана не из сургуча, а из некоего легкоплавкого металла.

— Интересно… Сургуч — если, конечно, это сургуч, в чём я не уверена — содержит большое количество металлических частиц. А печать, которой выдавливали оттиск, судя по всему, термическая. Основа была оплавлена, кислород воздуха окислил частички металла, из-за чего под оттиском образовалась оксидная плёнка зеленоватого цвета. Это алюминий?

— Нет, у алюминия оксидная плёнка прозрачная, — ответил Бонд. — Возможно, висмут или пирит. Ещё есть вариант, что это синий отжиг стали, но я сомневаюсь, что кто-нибудь в здравом уме будет шлёпать по бумажному конверту печатью, разогретой до семисот градусов. Есть какие-нибудь идеи, кому конверт с этой печатью может принадлежать?

— Некоторые идеи есть, — осторожно сказала Гермиона, возвращая бумажную улику хозяину. — Но зачем Малфою присылать тебе вкладыш от шоколадушки?!

— Это я его попросил, — мрачно заявил Джеймс. — Я спас жизнь Драко, — не смотри на меня так, это случайно получилось, — и теперь Малфои считают, что они у меня в долгу. Вкладыш с Саурманом — это условный сигнал, Люциус должен был прислать мне вкладыш, когда будет готов побеседовать со мной в «Кабаньей голове». Видимо, сегодня он готов, но, когда я договаривался с ним об условном сигнале, я не рассчитывал на занятия окклюменцией, и, по странному совпадению, именно сегодня у меня беседа tête-à-tête со Снеггом.

Гермиона попыталась переварить обрушившиеся на неё сведения:

— Но… Гарри, ты никогда не говорил, что Малфои у тебя на крючке! Ты же можешь в счёт этого долга любые сведения у него потребовать! Выяснить, где прячутся сбежавшие Пожиратели Смерти, задержать Волан-де-Морта!

— А смысл? — пожал плечами Джеймс. Девушка широко распахнула глаза, и суперагент, видя непонимание, поспешил добавить: