026 (СИ)

— Это естественно и логично! — выпалил Двадцать Шестой, почувствовав прилив сил.

— Вот как ты заговорил. Теперь уже не стесняешься своего Альтер Эго? Не чувствуешь вины, нет, новичок? Чего голос-то резко повысил? Уверенность появилась? Или ты думаешь, нарушение свобод неоправданно, когда на пороге кризис, с которым общество машин еще ни разу не сталкивалось? Кому какое дело до личных свобод, когда перед нами угроза, которая может свести к нулю все то, что мы делали? Поставить под сомнение все идеалы, поступки! Думаешь, простого робота будет волновать простая проверка мозгов, особенно, когда она сохранит его спокойствие, уверенность в завтрашнем дне и стабильность?! Нет, ему все равно. Главное, чтобы существование проходило так же плавно, как и раньше. Ведь в этом вся суть — в спокойствии. И ради него, мы готовы поступиться свободой.

— Ты просто оправдываешь геноцид! Убийство тех, кто думает иначе!

В воздухе повисла тишина от крика плененного солдата. Какое-то время, никто не осмеливался проронить и слова. Двадцать Шестой озвучил то, что где-то в подсознании засвербело у каждого из Отряда 84, даже у Шестнадцатого, вот только никто еще этого не понимал. Но словесное семя было уложено в свежую землю мысли. Остается только ждать, когда оно взрастет и даст свои плоды, если перед этим никто не зальет его отравой.

— Знаешь, Двадцать Шестой, — вдруг заговорил Шестнадцатый, словно отгоняя от себя услышанное, — какое-то мгновение, я сомневался, поддавшись воспоминаниям о нашей работе. Я думал, а может передо мной тот же самый новичок? Глупый, наивный, которого можно переубедить, наставить на путь истинный. Но я ошибся. Слушая тебя, делаю вывод, что ты больше человек, чем машина. Тебя не заботит общество, ты волнуешься только о каком-то призрачном понятии, которое нельзя ощутить. Двадцать Шестому, нет, Августу, нужна свобода, ведь он узник мира Машин. Будь ты тем же, кого я знал, твой выбор был бы иным. Раньше, Двадцать Шестой заботился о роботах, убирал свой код, пользовался машинами без электроники, работал на благо Кика-Йорка! А теперь…, — Шестнадцатый поднял руку с пистолетом, — мне жаль, новичок. Благодарю за этот диалог. Теперь у меня нет сомнений на твой счет.

Большой палец медленно взвел курок. Указательный палец плавно надавил на спусковой крючок. С громким хлопком, пуля вылетела из дула и попала в сияющий щит, который окружил Двадцать Шестого.

«Тэс, ты еще здесь», — с облегчением подумал Двадцать Шестой, совсем позабыв о ней во всем этом кошмаре. Вот только девочка не ответила ему.

— Какого черта? — вырвалось у Шестнадцатого, и следом он получил удар в бок с четырех лап, накинувшегося Спайка.

— Ти! Вставай! Беги! Я задержу его! Ну же! — залаял пес, но только Двадцать Шестой попытался встать, как кучка солдат накинулась на него и повалила на землю.

Отвлёкшись на хозяина, Спайк пропустил удар с ноги прямо под пасть от Шестнадцатого. Пинок был настолько сильный, что собака кувыркнулась в воздухе, и тяжело рухнула в грязь.

— Как же ты мне надоела, псина, — прошипел Шестнадцатый; его маска покралась красным свечением. — Ты сама напросилась! Наконец я сделаю с тобой то, что давно хотел!

Новый командир схватил Спайка за горло и поднял на уровень своих глаз.

— Усадите предателя на колени! Я хочу, чтобы он видел.

Солдаты послушались и сделали так, как им приказали.

— Держите ему голову!

И снова безоговорочное выполнение.

— Что ты делаешь?! — Двадцать Шестой попытался вырваться, но его руки крепко держали бывшие подопечные.

Напарник не ответил.

Спайк с трудом повернул голову на хозяина, и успел произнести только: «Спасайся», когда Шестнадцатый, со всего размаха, швырнул пса на землю.

Что-то хрустнуло. Двадцать Шестой не мог понять, что именно. Он видел своего питомца, как в каком-то неясном сне. Спайк не шевелился, и тихо скулил. Потом пленник услышал пинок об металл, за которым последовал визг. И опять треск, сопровождаемый каким-то пульсом.

Спайк пытался отползти к хозяину. В его глазах пропало все, кроме Двадцать Шестого. Пока его тело осыпали удары, он только и мог, что издавать истошный звук, но свой путь он прекращал.

«Ти…Ти…Ти, — звучало в его голове, — я спасу тебя, Ти. Подожди…меня…еще немного».

Удары усиливались. Двигаться становилось тяжелее, и в какой-то момент, изображение зарябило, начало размываться. Каждый пинок создавал больше помех. Двадцать Шестой пропадал из видимости пса, лишь непонятная клякса, рассекаемая рябью, служила источником, до которого необходимо добраться.

— Хватит…, — вырываясь, просил Двадцать Шестой. — Остановись, прошу тебя! Шестнадцатый! Не трогай его!

Но робот не слушал, продолжал наносить удары до тех пор, пока пес наконец не замер. И, когда Шестнадцатый ощутил, что настал нужный момент, он поднял ногу, напряг все свои механизмы, прицелился в одну точку, и пустил конечность вниз.