1 2

быстрейшей отправке кавалерии на границу, желательно бы на единорогах —

чтобы успеть предотвратить отбытие обоза с мирянами, увозившими их в

рабство в самое сердце Крогли. Скороговоркой доложил обо всем и повалился

на бок, глухо стукнувшись шлемом о камни. Погнутое забрало, едва

державшееся на креплении, с тихим звоном отвалилось. Набежали слуги,

охрана. Прима приказала осмотреть прибывшего, созвать Совет. Девушки

вскочили еще до того, как рыцарь закончил свой горестный доклад. Прима

велела им и детям отправляться в свои покои, приготовиться соответствующим

образом и ждать. Царенок уже был передан в руки нянек, которые должны были

защищать его любой ценой, они моментально укрылись в крыле наследника.

Неизвестно откуда взявшийся Прим отдал указания о срочном сборе

Совета кастырей. На Совет приглашались капитаны королевской кавалерии:

пастырь-рыцарь Габриэль де Хомос и капитан весовщиков Маркело де Балиа.

Малый зал Совета начал наполняться приглашенными. День плавно катился к

окончанию, но сонной дремы, царящей недавно, словно и не бывало. На

горизонте собирались тяжелые темно-серые тучи, грозящие скорыми ливнями.

Межсезонье заканчивалось. Ди Астрани зашел в покои за кровницами и их

притихшим сопровождением. Они поспешили присоединиться к уже

собравшимся. Селена была задумчива и немногословна, пыталась вспомнить

что-то, вот как бывает, хочешь вспомнить какое-то слово, которое никак не

приходит на ум, или крутится мотивчик привязчивый, а песня никак не

вспоминается. Что-то знакомое было в том рыцаре, рухнувшем неподалеку.

Лицо его казалось смутно знакомым, но где и когда она могла его видеть —

никак не давалось.

Когда все приглашенные, кроме матери Оливии, были на месте, Прим

велел закрыть двери. Зловещая тишина воцарилась в небольшом зале. Кастыри,

капитаны, гости — никто не решался первым сказать что-либо. Правители

восседали неподвижно и молча, как никогда походя на свои изваяния. Лишь

дети устроили возню на полюбившемся им диванчике, деля места. Взрослые

молча наблюдали за их перебранкой, пока Мирра не решила, что пора зубами

отстоять свое место и не укусила Эйба так, что он взвыл достаточно громко,

чтобы можно было на них шикнуть за нарушение приличий. Но шикать на

своевольных нарушителей тишины не стал никто — детская

непосредственность разрядила обстановку и можно было думать, а не сидеть в

ступоре с единственной мыслью, пульсирующей: «Все кончено, все пропало,

все кончено, все пропало...». Когда Эйб завопил, присутствующие окончательно

встряхнулись, вспомнив, что пережили дети и как они смогли спастись — сами,

без посторонней помощи. Дети Мира заслуживали хотя бы того, чтобы за их

будущее боролись.

Прим вкратце сообщил собранию о печальных новостях, принесенных

гонцом. Кастыри хотели заслушать рыцаря с более пространным докладом для

того, чтобы оценить масштабы ущерба, но прибывший до сих пор был без

сознания, и вопросы пришлось отложить. Совет согласился с назначением

новых Маршалла и Магистра — без обсуждения членами Совета каст,

положившись лишь на мнение почтенного негоцианта Януара Голдмана.

Отныне главой весовщиков становился Димир де Балиа, из Ведска; Магистром

— отец Юлиан Благовест, из славного города Юстиги, что на противоположном

от Блангорры берегу Великого Брона. Они уже прибыли и прибыли первыми.

Остальным претендентам отправлены срочные депеши с вежливыми

объяснениями случившегося. В зале становилось все холоднее, несмотря на

разожженный камин, в котором вновь полыхало целое бревно. Принесли

свежезаваренное кафэо, детям — сладкое молоко и печенье. Обсуждение

дальнейших действий никак не могло начаться — никто не знал, что

предложить. Решили дождаться прибытия матери Оливии. Напитки выпиты,

кастыри вполголоса обсуждали какие-то свои ежедневные проблемы. Дети,

пригревшись и перекусив, задремали. Астрономы молчали, думая каждый о

своем. Примы сидели, словно изваяния — никогда не скажешь, что они могут

двигаться, разговаривать, или испытываться хоть какие-то чувства. За дверями

послышался шум, они широко распахнулись и в проеме показались

развевающиеся серые одежды — мать-повитуха вбежала, на ходу извиняясь за

опоздание. Споткнулась о ковер, и из ее рук выпало два листа с какими-то

схемами:

- Ваши Пресветлые величества, достопочтенные кастыри, гости, приношу свои

искренние извинения. Госпожа Лентина, любезно предоставившая свой разум

для извлечения информации, помимо уже изученных Вами материалов,

изобразила схемы, которые были похищены охранником Храма повитух,