1

вернуться, но застрял в этой холодной земле. О том, что отдал бы все, чтобы хотя бы еще

секунду побыть с ней вместе. Подержать ее ладонь в своей. Но слова не долетали до нее.

И тогда ему снова стало страшно. Это был такой страх, от которого он весь покрылся

ледяным потом. И сердце его, казалось, остановилось. Время вокруг тоже остановилось.

Все его мысли, все его усилия были направлены лишь на одно – вернуться в собственное

тело. Люди завернули его тело в покрывала и ушли. Но Том видел свое тело сквозь

покрывала. С ним стало происходить что-то странное – оно начало уменьшаться. Том все

пытался в него проникнуть, но оно становилось все меньше. В мире Тома время стояло на

месте, но в мире людей прошли три дня. Наконец, они вернулись и открыли покрывала.

Тела Тома больше не было. От него остались только ногти и волосы. Ему некуда было

возвращаться. И тогда Тома охватило чувство равнодушия. Он вдруг понял, что он

безмерно устал. Люди махали руками и показывали вокруг. Они удивлялись радужному

сиянию, появившемуся вокруг домика, где умер Том. Но Тому было уже все равно. Он все

больше отдалялся от них. Они становились все меньше и меньше, картинка съежилась до

размеров этикетки спичечного коробка. Очертания становились совсем расплывчатыми, потом, наконец, исчезли.

Том вздохнул и заснул.

И проснулся.

VIII

Полли трясла его за плечо.

– Эй, пора просыпаться!

– Я что заснул?

– Ну да, ничего страшного. Такое случается со многими новичками. Пойдем обедать.

Они вошли в брезентовый шатер, в котором уже выстроилась очередь за едой. Том

поздоровался с поваром и протянул ему миску. Повар, худой юноша в смешном женском

переднике в горошек, улыбнулся в ответ, зачерпнул половник горохового супа и вылил

его в миску.

Том с Полли присели на край лавки у самого конца длинного деревянного стола.

– Время пришло, – полушепотом сказала Полли. – Сегодня тебе надо будет поговорить с

одним человеком. Его зовут Лю.

– Он здесь главный? – поинтересовался Том.

– Главных здесь нет. Все равны. Делами управляет общее собрание жителей. Лю просто

уполномочен собранием отвечать за некоторые вопросы.

– Какие, например?

– Он сам тебе расскажет. – Полли отломила от серого куска хлеба половину и протянула

Тому.

Том смотрел на Полли. На то, как она ест, аккуратно облизывая ложку, на ее худое плечо

с выползающей из-под тишотки татуировкой в виде змейки, высунувшей жало в сторону

неведомой добычи. Он вспомнил, как много хотел ей сказать, а вот теперь все забыл, растерял все слова. Люди вокруг шумно общались, жестикулировали, хлопали друг друга

по плечу. Один за другим они доедали, брали свои миски, ополаскивали их в умывальнике

и ставили в решетки кухонного шкафа.

– Нам пора, – сказала Полли.

Они встали из-за стола. Том подождал, пока человек перед ним помоет миску, улыбнулся

ему и подставил свою под струю умывальника. Потом запихнул ее в свободную щель

решетки и вышел на улицу, дожидаясь Полли. Она появилась через минуту, взяла Тома за

руку и повела его к двери одного из домов напротив столовой.

– Он тебя ждет, – сказала она и поцеловала Тома в щеку.

Том поднялся по ступенькам. Постучал в дверь. Ему открыл коренастый человек

азиатской внешности. Жестом пригласил внутрь.

Стандартная комната. Голые стены из бруса, кровать, стол с монитором.

– Хотите чаю? – спросил человек.

Том кивнул.

– Не буду спрашивать какого. Выбора здесь нет.

Его рот чуть растянулся в подобии улыбки.

– Здешние условия подходят только для выращивания пуэра. Он отлично гниет в этой

земле. Так что пуэр.

Том снова кивнул.

Лю пару раз слил воду, отжал пуэр рычажком на крышке пластикового чайника и разлил

чай по чашечкам.

– Вы удивлены, что китаец участвует в сопротивлении? – спросил Лю.

– Да нет, почему?

– Не лукавьте, конечно, удивлены. Наших и, правда, довольно мало среди борцов. Все

дело в том, что именно наш народ оказался наиболее восприимчивым к плодам западной

цивилизации. Общество потребления поглотило нас с головой. Я вырос в диком краю, отрезанном от остального мира горами. К нам не летали самолеты, не ходили поезда и не

прибывали туристические автобусы. Вокруг росли пихтовые леса. На горах сохранились

древние храмы, которые не затронула культурная революция. В храмах жили дикие

обезьяны. И вы знаете, в наших краях не водились деньги.

Лю посмотрел на Тома. Том внимательно слушал.

– Раз в неделю, по пятницам, в нашем поселке открывался рынок. На него с гор

спускались жители отдаленных деревень. Они вели под уздцы мулов, нагруженных

товарами. Все, что угодно, можно было обменять на рынке – овощи, фрукты, чай, молоко, мясо, ткани, ковры, веники, одежду ручной работы. За столиками сидели врачи – от

народного целителя до стоматолога. С ними можно было расплатиться товарами. Платишь

столько, на сколько договоришься. Так было в моем детстве.

– А потом? – спросил Том.

– А потом пришло общество потребления. Какой-то швейцарец нашел нашу долину. И

предложил правительству, что его фонд выделит средства на реставрацию рыночной

площади, старинного театра и храма на ней. Потекли деньги. Я помню, как приехал