1.Неделя Триоди Великопостной.

Удали он эту мысль — и его погибель была бы неизбежна. Но блудный сын, презрев и стыд, и страх, ухватился за нее, как утопающий готов ухватиться за траву или солому, и сказал в себе: «Что же гибну я в далекой стране? Встану и пойду к отцу и так скажу ему: „Отче! я согрешил против неба и пред тобой, и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.“»

И действительно, собрав свои последние силы, встал он и пошел. Еще далеко было до родительского дома, еще много предстояло ему труда дотащиться кое-как до его преддверия, но родительское сердце чутко к голосу детей. Отец заметили его издали, побежал к нему навстречу, бросился к нему в объятия, обнимал и целовал его любезно. И, забыв все, что этот сын наделал ему неприятного, простил его, и принял в дом свой радостно, и даже приготовил для того большое пиршество, с пением и ликами.

Грешники великие, «от нихже первый есмь аз»! Не видите ли здесь бесконечной благости небесного Милосердия? Чем мы лучше распутного сына? Не все ли на чужой стороне, не все ли мы в рабстве постыдном у общего врага спасения или у диавола? Для нас сказана притча! Будем же подражать распутному сыну: не в грехах, конечно, и блудной жизни (некоторые из нас в этом отношении и его превзошли бы), a в его решимости обратиться к отцу.

Этот наш отец — Господь, небесный милосердный Царь. К Нему и припадем со слезами покаяния и скажем от чистого сердца: Отче, согрешили перед небом и перед Тобой! Но не оставь нас до конца. Научи нас обращению Закхея, смирению Мытаря и покаянию Блудного сына, и не отринь нас, как и этого последнего, от принятия в Твой дом небесный, от которого уклонились мы давно и далеко.

Дай нам, Господи, дожить до этого поста. Мы покаемся перед Тобой, и при этом так искренне и так усердно, как доселе еще никогда не приходилось нам совершать перед тобой наше покаяние!

A тогда, — если бы после этого всецелого и неизменного раскаяния во всех тяжких наших согрешениях, нам пришлось и умереть, — мы спокойно пошли бы, с упованием на милосердие Твое, повторяя сердцем и устами слова Богоприимца: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром». Аминь.

Бесконечное милосердие

Уяснив нам в предшествующем евангельском чтении высокое значение покаянного смирения в деле оправдания, по сравнению с бездушной, самохвальной гордостью, Святая Церковь, постепенно подготовляя нас к Святой Четыредесятнице, раскрывает затем перед нами ту истину, что как бы ни был велик грех человека, он никогда не может стать выше бесконечного милосердия Отца Небесного, и никакому грешнику не закрыт путь к раскаянию, a вместе и помилованию, потому что душа человеческая есть высшее сокровище в мире, средоточие всей духовной жизни, предмет бесконечной любви Отца Небесного и попечения всех небесных сил, как существующих ради неё. Поэтому если уклонение человека на путь нечестия и греха возбуждает в высшем духовном мире глубочайшую скорбь, то, наоборот, «бывает радость у ангелов Божьих и об одном грешнике кающемся.» Эту истину Христос Спаситель раскрыл в знаменательной притче о блудном сыне, этом чудесном благовестии о бесконечном человеколюбии Божьем, и Святая Церковь предлагает ее нам и в своем литургийном евангельском чтении, посвящая её раскрытию и всё богослужение недели, известной под названием «недели о блудном сыне».

«У некоторого человека было два сына.» Отец, по-видимому, был богат, воспитал своих детей в полном довольстве и жил сладостной надеждой, что его сыновья сделаются для него источником радости и утешения в старости. Но, как часто бывает в жизни, ему готовилось тяжкое испытание и именно со стороны наиболее любимого им, наиболее лелеянного — младшего сына. Добрый по своей натуре, он не обладал достаточно сильной волей, чтобы бороться с искушениями окружающего мира, увлекся его соблазнами и, встречая, вероятно, любящий укор со стороны отца, решил удалиться совсем из родительского дома, чтобы беспрепятственно испить всю чашу земных наслаждений. Отец конечно горевал, уговаривал его, выставляя перед ним все неразумие его шага; но встретив решительный отпор со стороны несчастного юноши, наконец с болью в сердце и с надеждой на то, что сама жизнь с её испытаниями скорее образумит его, согласился выдать ему, согласно с его просьбой, приходящуюся ему часть имения. Как младший сын, он мог по закону получить только третью часть имения, так как две трети его принадлежали старшему брату, на которого возлагалось и все попечение о доме и семействе, в случае преклонных лет или смерти отца.