10 гениев литературы

В уста рыцаря, прикрываясь его безумием, Сервантес вкладывал все те уроки, которые он хотел преподать своим современникам: идеи неоплатонизма, неостоицизма, натурфилософии, наследие национальной испанской старины, достижения итальянского Возрождения, плоды индийской, арабской и еврейской философии, концепции Эразма Роттердамского, высокую поэзию и испанские народные песни. Проповедь идей Эразма Роттердамского, критиковавшего обрядовую сторону католицизма, занимает в романе особое место. Автор «Оружия христианского воина» противопоставил католическим обрядам внутреннюю духовную работу человека над собой, личностный путь к Богу и раннехристианский идеал человеческого общежития в любви и вере, воплощенный в символе «мистического тела Христова».

Предполагается, что Сервантес, писавший «Дон Кихота» в эпоху католической Контрреформации, зашифровывал идеал всеединства в образах, восходящих к рыцарским романам Средневековья. Сервантес ярко продемонстрировал преимущества иносказательного, иронического изображения приключений героя, который своим обликом, языком и действиями пародирует все приметы рыцарских романов.

Вообще же, «интерпретация «Дон Кихота» как пародии на рыцарский эпос правомерна по отношению к его отдельным эпизодам, мотивам и образам, к некоторым повествовательным приемам, используемым автором, но не может охватить роман Сервантеса как новаторское жанровое целое, основанное на совмещении и согласовании множества жанровых традиций, – пишут исследователи. – Преследуя цель дискредитировать в глазах читателя рыцарские романы, о чем прямо заявлено в Прологе к первой части, автор «Дон Кихота» создает не литературную пародию как таковую, а радикально новый тип повествования».

Сервантес представил «рассудительное сумасшествие» Дон Кихота как особое состояние сознания человека, что открыло романисту путь к описанию сознания героя. Процесс рождения и становления самосознания героя как тема романа вышел в «Дон Кихоте» 1615 года на первый план.

Особую роль во второй части играет Санчо, образ которого начинает конкурировать по значимости с образом его господина. В основе развития сюжета второй части лежит выдумка Санчо, который, успешно освоив стиль мышления своего хозяина, внушил ему, что крестьянка на ослице, встреченная ими на дороге, и есть Дульсинея, превращенная в уродливую поселянку злыми волшебниками.

В ряду ключевых эпизодов второй части (встреча Дон Кихота со странствующими актерами, с рыцарем Зеленого Плаща, спуск Дон Кихота в пещеру, кукольное представление в балаганчике Маэсе Педро, полет Дон Кихота и Санчо на Клавиленьо и др.) особое место занимает рассказ о правлении Санчо на Острове Баратария. В нем Санчо демонстрирует всю глубину своей «дурацкой мудрости», контрастно дополняющей «мудрое безумие» Дон Кихота. В финале второй части, в момент смерти Дон Кихота-Алонсо Кихано, образ Санчо приобретает особую символическую значимость: он воплощает бессмертие народа, его неумирающее телесное целое и становится, по словам М. де Унамуно, духовным наследником своего господина, живым носителем донкихотовского отношения к миру.

Сервантес изобразил драматичность человеческого существования в мире, утратившем патриархальную цельность и гармонию. Реальность в «Дон Кихоте» впервые оказывается раздробленной во множестве индивидуальных точек зрения, в игре «мнений» и «суждений», что открывает простор для самых разных трактовок романа.

Вторая часть «Дон Кихота» была написана, по-видимому, в 1613 году и появилась в продаже в ноябре 1615 года (впервые обе части «Дон Кихота» увидели свет под одной обложкой в 1637-м). Появлению второй части романа предшествовал подложный второй том «Дон Кихота» некоего Алонсо Фернандеса Авельянеды, вышедший в свет летом или осенью 1614 года.

Кем был автор этой фальшивки, скрывший себя под псевдонимом, до сих пор, несмотря на ряд высказанных более или менее веских гипотез {34}, остается до конца невыясненным. Сервантес узнал о появлении подложного «Дон Кихота», когда заканчивал вторую часть романа. Вероятно, что слух о скором выходе в свет продолжения романа распространился в литературных кругах вскоре после того, как Сервантес приступил к написанию второй части.

Возможно также, что Сервантес знакомил со второй частью своих собратьев по перу, и потому подложный «Дон Кихот» Авельянеды на год опередил вторую часть романа. Книге предшествовало предисловие, написанное в оскорбительном для Сервантеса тоне, полное язвительных намеков и прямой издевки над писателем.