10 лучших дней моей жизни

А есть мне очень хотелось. Поднимавшийся от коробок запах манил, но не могла же я наброситься на пиццу на глазах у тощего некрасивого парня.

– Я тоже поела, – сказала я. – Пиццу заказала для Эндрю.

Наступила пауза.

– Спасибо, что приехал.

– Не стоит благодарности. Я готовился к экзаменам, а младшая сестра привела в гости подруг. Эндрю сказал, что здесь тихо.

Мне не оставалось ничего иного, как согласиться, но я немного обиделась на Эндрю. Можно подумать, я живу на кладбище.

– Здесь действительно тихо. Ну, тогда не буду мешать. Все равно надо высушить волосы.

– Спасибо. – Бобби бросил взгляд на принесенные с собой книги. – С другой стороны… Если составишь компанию, попробую осилить кусочек.

Через полчаса мы почти одолели первую пиццу.

– Вечеринки в студенческих братствах отвратительны. – Бобби взмахнул третьим куском. – Я думал о вступлении в братство, но зачем? Все как в старших классах, да и сколько можно вливать в себя пиво?

– Отлично тебя понимаю! – с энтузиазмом поддержала я. – Неужели они сами не осознают, как глупо выглядят?

– Я думал, что один такой, – заулыбался Бобби. – Нет, я не против иногда выпить, но не каждый вечер.

– Точно!

Мальчик начинал мне нравиться. Может, мне удастся научить его не натягивать брюки до подмышек.

– К тому же после колледжа я собираюсь принять сан. А какой из меня священник, если я буду все время пить?

– Точно… Что? – я запнулась. – Священник?

– Да, – с гордостью подтвердил Бобби. – Хочу стать священником. Родители против, они мечтают увидеть меня доктором или юристом, поэтому и настояли на Принстоне. Но мое истинное призвание – служить Богу.

– То есть тебе нельзя заниматься сексом?

Откуда мне было знать? Я выросла в еврейской семье (и даже не ходила в воскресную школу, так что понятия не имела, о чем он говорит).

– Нет, – засмеялся Бобби. – Я же не собираюсь постричься в монахи. Я стану пастором. Им можно жениться и заводить детей.

– А. Тогда здорово.

Несколько минут мы в тишине уминали пиццу. Наверное, студент почувствовал, что я не сочла призвание пастора достаточно занимательным. Неожиданно Бобби поднял голову и улыбнулся.

– А знаешь, – сказал он. – Эндрю забыл мне сказать, что ты симпатичная.

– Спасибо. – Я не знала, что ответить.

Я не догадывалась, что со мной заигрывают. Пятнадцатилетняя девочка из еврейской семьи и услышавший зов Божий будущий священник. Мне хотелось спросить, не запрещается ли правилами ухаживать за девушкой другой веры, но я постеснялась. Я и так ясно показала, что ничего не представляю собой ни внешне, ни в плане эрудиции, так зачем рыть яму еще глубже?

– Надеюсь, ты не против, – добавил Бобби.

И наклонился ко мне. Я не понимала, чего он хочет. Студент отложил пиццу в коробку и придвинулся ближе. Я сидела во всей красе – с влажными волосами, в трениках и розовых тапочках, с пятнами зубной пасты на лице.

– Не против чего? – серьезно переспросила я.

Честно, я ничего не подозревала.

Бобби поцеловал меня.

Первый поцелуй (и четвертый лучший день в моей жизни).

Сначала Бобби легко прикоснулся к губам, все еще лоснящимся от пиццы. Слабый намек на поцелуй, но по телу с нежданной силой разлился огонь, и я едва не прыгнула на гостя. Слава богу, у меня хватило ума положить на стол пиццу.

Бобби замер нос к носу со мной и улыбнулся.

Затем последовал еще один поцелуй.

Я горела, горела!

Потом уже я поцеловала его, поскольку не могла сдерживаться. Губы будущего пастора заставили меня забыть обо всем. Может, он так готовил себя? Некоторые священники носили власяницы и бичевались, а Бобби решил подарить первый поцелуй толстой девочке. Но мне не было дела. Новые ощущения, пылающий в жилах огонь – я жаждала продолжения!

Я прижалась губами к его губам, и он ответил тем же. Мы судорожно обнимались и не могли оторваться друг от друга; языки переплетались и описывали круги, как магниты. Мимолетом я пожалела, что разносчик пиццы не застал невиданную картину. Лицо покрывала слюна Бобби. Он лизнул мою щеку. Сейчас меня передергивает при вспоминании, но тогда ничего не смущало. Я просто вытерла мокрый след, не отрываясь от поцелуев.

А они все длились. Из гостиной доносились звуки телевизора. Молли Рингвальд говорила: «Спасибо, что вернул мои трусики» – а Джейк отвечал: «С днем рождения, Саманта!»

С днем рождения, Александра!

Мы гладили друг друга, Бобби лизал лицо, а я вытирала слюну. Возникало ощущение, что мы умрем, если перестанем целоваться и облизывать друг друга.

– Давай пойдем в твою комнату? – предложил Бобби.

В ответ я схватила будущего святого отца за руку, и мы побежали в спальню, где рухнули на розовое покрывало под розовым балдахином. Лицо и рубашка Бобби пестрели следами зубной пасты; я ткнула в них пальцем, и он засмеялся.