10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров

Михаил Ярославич Тверской (1271–1318), впоследствии канонизированный Церковью, был одной из самых трагических и величественных фигур нашей истории в XIV столетии. Умный правитель и талантливый полководец, победитель объединённого московско-ордынского войска в битве при Бортенево, он пожертвовал собой ради спасения родной земли. Все эти факты являются азбукой, и перед тем как нападать на Церковь, теоретику язычества не мешало бы с ними ознакомиться. Глядишь, и позорился бы меньше…

Но Льва Рудольфовича уже не остановить, он вновь навёл боевую раскраску и вышел на тропу войны. Как Чингачгук Большой Змей, благо тот тоже был язычником и поклонялся Великому Маниту, а заодно по мере сил боролся с распространением христианства в среде своих краснокожих братьев. Теперь писатель надеется окончательно скомпрометировать христианство в глазах читателей.

И конечно, мимо его соколиного взора, намётанного на разные христианские пакости, не могла пройти история монаха Зосимы. Что и говорить, аргумент, по мнению литератора, убойный. Только вот как обычно одно НО.

Впрочем, как всегда, когда дело касается откровений Прозорова.

Вот что он нам поведал: «В 1262 году в Ростове взбунтовавшиеся против татар горожане убили, среди прочих баскаков… монаха Зосиму. Да, читатель, я не ошибся, а вам не привиделось – среди прочих баскаков трудился, собирая дань с земляков, православный инок».

Вот так выглядит это в изображении Льва Рудольфовича.

Теперь о том, как было в реальности.

Пользуясь цитатой великого поэта, спросим: «Так кто же он, хитрец и лгун, или шпион, или колдун?..» Кто же такой этот Зосима-монах?

Да, действительно, был такой Зосима, отпираться не будем. Только вот жил он не в Ростове, а в Ярославле, о чём Прозоров должен был бы знать, если читал Лаврентьевскую летопись. Но не читал.

Ненаказуемо, хотя и обидно.

Во-вторых, если даже подходить к вопросу формально, то к моменту смерти этот самый Зосима не был ни монахом, ни христианином – он принял ислам, о «православном иноке» остались одни воспоминания.

Ну и в-третьих, сведений о том, что бывший монах трудился вместе с баскаками, в летописях нет – судите сами: «Томь же лете оубиша Изосиму преступника, то бе мнихъ образомь точью, сотоне съ судъ; бе бо пьяница и студословець, празнословець и кощюньникъ, конечное же отвержеся Христа и бысть бесурменинъ, вступивъ в прелесть лжаго проока Махмеда».

Короче говоря, пьяница, лентяй и сквернослов, да и вообще басурман.

Вот и всё, следующая запись говорит о его смерти:

«Тогда и сего безаконного Зосиму оубиша в городе Ярославли».

Как видим, летописец жёстко прошёлся по отступнику, перечислив массу его отвратительных человеческих качеств, но о том, что он «трудился» на благо Золотой Орды, не сказал ни слова. А ведь если бы всё было так, как вещает Прозоров, упомянул бы однозначно. Скорее всего, был этот отступник у баскака мальчиком на побегушках, ловившим кость, которая упадёт с барского стола.

Понятно, что Лев Рудольфович тут же в восторге хлопнет себя по ляжке крепкой рукой и завопит – вот они, христиане, во всей красе! Чего от них ещё ожидать! И тут же заявит, что язычники так себя не вели, но это будет лишь очередной писательской уткой – страна веру сменила, и однозначно, что при Крещении не все язычники вели себя одинаково, так, как хотелось бы популярному литератору. Не все были такими идейными, как Прозоров.

В итоге же мы видим, что популярный автор в событиях XIV века не силён, и багаж знаний по данной теме имеет довольно сомнительный.

Но цель ставит перед собой как всегда глобальную – показать, что ведущая роль в победе над Мамаем принадлежала язычникам, а христиане так, только бегали от ордынцев.

Но обо всём по порядку.

Первое откровение писателя на данную тему вызывает, мягко говоря, удивление: «Войско Дмитрия стояло на Куликовом поле так, что первый удар ордынцев Мамая приняли на себя дружины пришедших зимой 1379–1380 годов на службу к Дмитрию Ивановичу литовских князей Андрея (отца Остея) и Дмитрия Ольгердовича…

Итак, впереди всех, в так называемом «сторожевом полку», в авангарде, находились литвины, в большинстве своём, скорее всего, или вчерашние язычники, или вполне себе сегодняшние. Литва вообще в христианство будет обращаться тяжко и медленно».

Всё как всегда, суровые и мужественные язычники в первых рядах, на авансцене, а христиане так, для участия в массовке, они стоят у задника сцены да кулисы подпирают. Но это только во Льва Рудольфовича видении, или ви́дении.

Однако посмотрим, что нам расскажут письменные источники. А они, как известно, рассказывают совсем не то, что гражданин Прозоров.

По большому счёту, в летописях нет сведений о том, как располагались русские полки на Куликовом поле, данная информация присутствует лишь в «Сказании о Мамаевом побоище» и у В.Н. Татищева.

Но поскольку «Сказание» сообщает факты, которые идут вразрез с теорией Прозорова, то он тут же авторитетно заявляет: «В те времена появилось много легенд, в том числе – «Сказание о Мамаевом побоище», перекроившее «на злобу дня» всю историю Куликовского сражения».