10 минут 38 секунд в этом странном мире

– Не волнуйся, я не причиню тебе вреда, – принялась успокаивать Дама Фармацевт.

Лейла очень хотела что-то ответить, но сил у нее не хватило. Ее веки задрожали, а сознание вновь ускользнуло.

– Хорошо, можно попросить кого-то из вас помочь мне? Нужно повернуть ее на бок, – сказала Дама Фармацевт.

Помочь тут же вызвалась Бинназ. Сюзан тоже стремилась быть полезной, а потому принялась искать нужное занятие и стала переливать уксус в плошку, стоявшую на тумбочке у кровати. В воздухе разлился резкий запах.

– Уходи, – обратилась Лейла к силуэту возле ее кровати. – Уходи, дядя.

– Что она говорит? – удивленно нахмурилась Сюзан.

Дама Фармацевт покачала головой:

– Ничего, у бедняжки галлюцинации. После укола ей станет лучше.

Рыдания Лейлы усилились – теперь это были глубокие резкие звуки.

– Мама, подожди, – сказал мальчик, чье лицо исказилось от тревоги.

Он подошел к кровати, низко наклонился к Лейле и тихо прошептал ей на ухо:

– Когда тебе делают укол, нужно обнять кого-то. У меня дома есть плюшевая сова и обезьянка, но сову я люблю больше.

Пока он говорил, рыдания Лейлы слились в длинный медленный вздох, и она умолкла.

– Если у тебя нет игрушки, можешь сжать мою руку. Я не против.

Он ласково взял девочку за руку – расслабленную и почти безжизненную. Но к его удивлению, стоило только иголке проткнуть ее кожу, Лейла сцепила пальцы на его руке и долго не отпускала.

После этого Лейла сразу же заснула. Забылась тяжелым мутным сном. Она очутилась в соляном болоте и вброд пробиралась по зарослям камыша, позади которых раскинулся огромный океан, и волны, грубые и переменчивые, разбивались одна о другую. Она видела, как откуда-то издалека дядя кричит ей из рыбацкой лодки, с легкостью гребет в ее сторону и, несмотря на непогоду, довольно быстро приближается. Она с тревогой пытается повернуть назад, но с трудом двигается в липкой грязи. Именно в этот момент она ощутила чью-то успокоительную близость – сына Дамы Фармацевта. Видимо, он стоял тут все это время со спортивной сумкой в руке.

– Вот, возьми, – сказал он и вынул из сумки шоколадный батончик, обернутый тонкой блестящей фольгой.

Приняв угощение, Лейла начала расслабляться, пусть даже все еще чувствовала себя неловко.

Когда температура упала и девочка наконец-то смогла поесть немного йогуртового супа, она тут же начала расспрашивать о мальчике, не представляя даже, что встретятся они довольно скоро и что этот молчаливый и умный, немножко неловкий, добродушный и до боли робкий мальчик станет ее первым в жизни настоящим другом.

Синан, ее укрытие и приют, свидетель всех ее перипетий, того, к чему она стремилась и чего в итоге так и не достигла.

Синан – один из пяти.

История Синана

Их дом находился над аптекой. Крохотная квартирка, окна которой с одной стороны выходили на пастбище с довольным и безропотным скотом, а с другой – на старое запустелое кладбище. По утрам его комнату заливал солнечный свет, зато после вечерней зари она погружалась во мрак – так было, когда Синан возвращался из школы. Каждый день он открывал дверь ключом, висевшим у него на шее, и ждал, пока мама не придет с работы. На кухонном рабочем столике всегда стояла готовая еда – легкие перекусы, ведь маме не хватало времени ни на что более основательное. Еще она укладывала небольшие закуски в его школьный портфель – сыр, хлеб и очень часто яйца, несмотря на протесты сына. Мальчишки из класса посмеивались над его коробочками с обедом и жаловались на неприятный запах. Они дразнили его Яичным Пирогом. Сами они приносили как следует приготовленные домашние блюда – сарму из виноградных листьев, фаршированные перцы, буреки с мясом… Их мамы были домохозяйками. У всех мамы были домохозяйками, как казалось Синану. У всех, кроме него.

Другие дети были из больших семей и постоянно говорили о двоюродных братьях и сестрах, тетях, родных братьях и сестрах, бабушках и дедушках, а в его квартирке обитали только он и мама. Только они с мамой – с тех пор, как его папа скончался прошлой весной. Внезапный сердечный приступ. Мама по-прежнему спала в той же комнате – их с папой спальне. Однажды Синан видел, как одной рукой она гладит постельное белье на другой половине кровати, словно пытаясь нащупать тело, к которому льнула раньше, а другой рукой касается своей шеи и груди, ведомая жаждой и тоской, о которых Синан не имел ни малейшего понятия. Лицо матери было сморщено, и мальчик не сразу понял, что она плачет. Его нутро обожгло болью – он дрожал от беспомощности. Так он впервые увидел ее слезы.