10 ЖК. Десятая жизнь кошки

– Одного, пожалуй, оставлю – он мне дорог теперь – еле отыскал.

– Бедненький. Ты хоть покормил его? – Мне показалось или она повторяется?

Я буркнул на прощанье что-то утвердительное, но пошел проверить миски.

Наконец долгожданный звонок в дверь. Я сгребаю её в охапку. Она отзывается высокой жалобной нотой, и мне становится страшно, не слишком ли я стиснул эту невозможную хрупкость. Но хрупкость бывает обманчива. От Кристины вот жарит как от калорифера. Она буквально вибрирует в моих неуклюжих и загребущих. А может, мне это опять только кажется. Но и меня враз и с новой силой накрывает – я и правда соскучился невыносимо. Мне передается эта вибрация. Я рвусь и стремлюсь к ней – тянусь ощутить нежный трепет в ладонях.

– Ну вы руки-то не распускайте, пожилой человек. – Дыхание у неё сбивается. – Так сразу-то.

Отпускает дорожную сумку, обнимает меня одной рукой и откидывает голову, прикрывая глаза.

Тут в прихожую вылетает теннисный мяч и за ним он. Я порву этого гада! Крис переводит взгляд на кота:

– Третьяков! Я не поняла! – она отпихивает меня и бросается к коту.

Кот не из пугливых – продолжает игру. Сам её лапой норовит – чувствую родственную душу. Она, конечно, хватает его на руки, лезет с поцелуями – фу, опять это зооложество. На его месте, вообще-то, должен быть…

– Ти тякая миляха! – Трётся с ним носами – кошмар! – Дима! – Оппа, это уже мне. – Ты что, сам не видишь, что это другой? То есть, другая! Это вообще, блин, кошка!

– И что? – Я пытаюсь связать произошедшее, где я мог проколоться.

– Что, что! Включайся уже! Или ты только к честным девушкам в трусы слазить такой быстрый?

Я уже готов её придушить. Этими же руками. Обеих!

– Уверена? – Спрашиваю. – Уверена, что это она?

– Пфф, ты чё? – Продолжает с ней сюсюкать.

А меня прям что-то зло взяло. Хотя на кого злиться кроме себя? Оттого, наверное, и забирало.

– Может её вообще правильнее называть «они»? Да и сколько сейчас этих полов – чёрт ногу сломит.

Ляпнул, не подумав. Скажи лучше честно: задеть хотел. У Крис уже случались приступы толерантности к представителям сложносочинённых гендерных групп. Так что я запросто рисковал лишиться не только предварительных… Не говоря уже о хэппиэндах.

– Ладно, – говорю, – Бывает. Документы я у него… у нее не проверил, конечно. Мой косяк.

Но Кристина и не думала дуться.

– Не переживай. Эта заводнее. Чаю-то нальешь? А лучше… – Она сперва закатывает, потом прикрывает глаза, и я отправляюсь к холодильнику.

А может, кошки ей нравились больше. Или конкретно эта пришлась ей по душе. Хотя и с номером первым у неё складывалось вполне гладко. Но с Муркой всё выглядело ярче. Тьфу ты, пропасть! Мне же в результате этих гендерных перестановок роль была уготована точно та же.

Я достаю бутылку. Так, что меня не устраивает? Из-за чего я завелся? Кот не тот – это понятно. Игорь, скорее всего, заметит подмену. Ну так что ж? Ситуация сводилась ко вчерашней, когда я неудачно открыл входную дверь и выпустил кота номер один. Я уже ждал, что на меня сейчас опять навалится вчерашний морок самобичевания и на всякий случай поправил «Белугу» в морозилке. Но на удивление мой внутренний небосклон был чист и ясен. Никакие депрессивные состояния не проникали и даже теней не отбрасывали.

Что ещё? Ко мне приехала девушка. Ко мне? Девушка? Это же отлично. Почему я так долго открываю? Надо бежать, надо спешить к ней! «Что, резковато тебе выдала? Так сам хорош – меньше тупить надо.» Вот, что мне нужно, – перезагрузка. Я снял с сушки пару бокалов и зашлепал в гостиную.

Кристина стояла у книжных полок, разглядывая корешки. Надо же! Может её тоже подменили? Я осторожно приблизился сзади с наполненным бокалом.

– Любимая! – Я увидел, как у её отражения в стекле книжной полки поднялась одна бровь. Я, сколько ни пробовал, на такую сложную мимику не был способен. Конечно, я мог сказать более привычное: «слыышь», но тогда бы бровь точно осталась на месте.

Я наклонился к самому её уху. Даже слегка коснулся губами. Ухо было теплым, пахло чем-то вкусным, и я перешёл на шёпот:

– Ну типа эта, признаю, короче, что облажался. В общем, полнейшая безответственная скотина. Но в этом же никакого сюрприза. Правда, ведь? Да, да – кот не тот! Не та! Но я-то тот же самый. Я зде…

Она повернулась и не дала мне договорить. Она меня поцеловала. Не буду подробно, что было дальше, но как поцеловала! Ещё вчера после такого… Какая там водка? Вод-как надо бороться с депрессухой!

Потом я её тоже поцеловал и целовал много и ещё и не только. Она тихо стонала, кусая губы, и шептала: «Замолчи». А я всё пытался ей рассказать про вчерашнее. Рассказать поточнее, передать всю эту боль. Зачем? Эти пьяные рыдания – взрослого, но не повзрослевшего до ума мужика. Опять плакал уже сегодня, сейчас. И как-то особенно крепко она ко мне прижималась в этот раз. А потом, когда уже совсем перевели дух и замерли в блаженном оцепенении, она сказала вдруг:

– Ты сегодня такой… Такой… Что с тобой произошло?

И тут я совсем потерялся, обнял её и уткнулся носом куда-то в шею.

«Ууу-теее-кай!»21