100 грамм предательства

С одной стороны, я расстраиваюсь, что смогла сделать для Марны так ничтожно мало, но с другой — безумно рада сбежать.

«Ничего, не всем дано быть акушерками…» — успокаиваю себя.

Спустя всего пятнадцать минут раздаётся долгожданный рёв ребёнка.

Я вхожу в комнату и вижу, наверное, самую чудесную картину в мире: Аниса держит на руках копошащийся комочек, завёрнутый в полотенце. Марна плачет, но при этом улыбается и выглядит очень счастливой.

— Не расслабляйся… — предупреждает Биргер, — остаётся ещё послед…

— Иди, сообщи папаше, что всё почти закончилось, — просит Илва.

На негнущихся ногах я покидаю Лазарет, чтобы найти Стига.

***

— Тебе так досталось… — шепчу я.

— В каком смысле? — Марна приподнимается на подушках.

— Ты пережила столько боли…

— Боли? Нет, боль почти забылась. Чем дольше я смотрю на свою кроху, тем меньше помнится боль.

В комнату входит Биргер, на руках он держит ребёнка, завёрнутого в одеяльце.

— Кажется, ему пора подкрепиться…

Марна прикладывает малыша к груди, глядит на него с трепетом, нежно гладя пальцем по щеке.

Моя душа тоже трепещет. В сравнении с Центром жизни, где младенцев кормят бездушные машины, а тепло матери заменяют счётчики, рассчитывающие оптимальную температуру — младенцам не бывает холодно или жарко.

Только сейчас я осознала, что жар и холод — мелочи в отсутствии любящей матери.

На экскурсиях нам подробно рассказывали о плюсах выращивания детей в Центре: мол, система никого не выделяет, все равны и получают одинаковые порции еды, тепла и внимания.

Все равнение на этом и заканчивалось, ведь стоило попасть в Питомник и наступала эра каждодневной борьбы за лишние калории и место под солнцем — сжигающим и беспощадным.

— Он настоящее чудо… — выдыхаю я.

— Спасибо, Кара. Мы со Стигом тоже так думаем. — Марна улыбается и в улыбке её — счастье всего мира. И тайна, известная лишь познавшим радость материнства.

Ловлю себя на том, что тоже хочу однажды познать эту тайну, а роды Марны больше не кажутся бесконечно долгими и мучительными. Новорождённая мечта, расцветает в душе, робко, будто бутон цветка.

Возможно, однажды?..

И образ Дина — как неизменное дополнение. Сама боюсь своих мыслей и гоню их прочь. Не время об этом думать.

В заточении. Боль

Мы с Крэмом гуляем среди васильков. Выползшее на небо солнце жалит лучами, будто стрелами. Кожа нестерпимо горит, язык распух, а левую руку точно сунули в кипяток.

— Какая же ты смелая! — Крэм смотрит на меня с обожанием.

— Нет… — возражаю я.

Он ошибается. Потому что всё, чего я хочу — чтобы пришла смерть и забрала меня с собой.

Пытаюсь выбраться из сна, продираясь сквозь заросли боли, но всё бесполезно. Левое запястье одновременно жалит холодом и обжигает огнём. Боль такая, что хочется просто лечь и умереть. Но моё время ещё не пришло.

Аккуратно приподнимаюсь. Тело совсем не слушается — словно я марионетка и кто-то невидимый обрезал нити.

Страшно хочется пить… Вокруг темно, но я точно знаю, что нахожусь в своей камере: удивительно, но за столько времени волглые стены будто впитали частичку меня. А когда меня не станет, плесень и сырость поглотят и её.

«Не думай об этом… — уговариваю я себя. — Всё может измениться».

Но моя вера в чудесное спасение испарилась вместе с частью кожи на левом запястье и потухшим фонарём. Несколько раз тянусь правой рукой к ране, но одёргиваю пальцы в нескольких миллиметрах.

В конце концов подношу раненую руку к губам и начинаю дуть. Становится немного легче — самую малость.

25 глава. Обсуждение дня Х

Собрание проходит в узком кругу. В кабинете, кроме самого Магнуса и меня, всего трое: Шпанс — само собой, без нашего гения нам не обойтись. Фолк с Буббой, потому что именно им предстоит сопровождать меня.

— Как мы проникнем в Музей? — я озвучиваю самый первостепенный вопрос.

— Твои любимые катакомбы! — подмигивая, сообщает Бублик.

Меня передёргивает от воспоминаний. Ненавижу это место. Там темно. И там крысы.

— Мы очень долго готовились, Кара. И уже давно нашли проход к Музею, — встревает Магнус, поглаживая бороду. — Нам не хватало только одного звена — человека, который знаком с Хранилищем N изнутри.

Нетрудно догадаться, что Магнус имеет в виду меня. Я киваю под его ободряющим взглядом.

— По тоннелю вы доберётесь до люка, который выходит на подземную парковку Музея, — Шпанс устало откидывается на спинку стула. — Конечно, люк под замком, но я соберу для вас небольшое взрывное устройство…

— Бомба? — ужасаюсь я.

— Ну я бы так не называл… в кустарных условиях смастерить настоящую бомбу не так-то просто, её хватит ровно для того, чтобы справиться с замком. И не волнуйся, парковки в Олимпе по ночам обычно пустуют. Никто не любит пахать сверхурочно…

— А охрана?.. — спрашивает Фолк. — Там ведь везде камеры?

— Камеры нам не помеха, — заверяет Шпанс. — Я отключу передатчик, который транслирует информацию в охранный блок — она поступает через главный сервер «Трёшки». Время будет продолжать тикать, но на экранах изображение застынет. К тому времени, как они очнутся, вы уже будете далеко оттуда.