100 лекций: русская литература ХХ век

Христос не зря господствующий, Царь царей, и, конечно, в Пилате, когда он разговаривает с Афранием, когда он фактически приговаривает Иуду, есть потрясающее обаяние, невозможно ему противостоять. И здесь Мирер дописывается до того, и я не знаю, что ему возразить, что для Булгакова огромное обаяние имела тайная полиция, потому что Афраний — это безусловно, один из самых положительных, простите за школьный термин, персонажей, и самых положительных, и самых очаровательных персонажей романа.

Ведь что там, помните этот диалог замечательный, с очень тонкой игрой, которая присутствует в каждом слове: «И тем не менее, говорю вам, его убьют», «Вы достойны высочайшей награды, Афраний, вы человек, который никогда не ошибается». Этот человек умеет понимать приказы власти, даже когда она подает их в предельно зашифрованном виде. И, конечно, Афраний в романе — это олицетворение тайной полиции Сталина, потому что с помощью этой полиции Сталин поддерживает порядок в свой империи. Вот эта дикая мысль, что Христос не только в Га-Ноцри, но и в Пилате, не только в Мастере, но и в Воланде, потому что Воланд — это инструмент божественного замысла, вот эта мысль, она трудно понимается читателем.

Да, мы должны, видимо, быть готовыми именно к такому Булгакову, потому что тридцатые годы это время Булгакова, в двадцатые ему было крайне неуютно. Может быть, он начал что-то понимать в 1939, после того, как лопнула идея пьесы «Батум». Может быть, какой-то свой внутренний договор он расторг и от этого погиб.

Но я всегда привожу историю, которая, на мой взгляд, доказывает некоторый посмертный пересмотр Булгаковым отношения к своему роману. Вы знаете, что ни одна экранизация никогда не удалась, и была масса попыток, и все они были бесплодны. Сейчас в Штатах еще одну затевают, и тоже ничего не получится. Ведь когда сняли «Бег» Алов и Наумов, Елена Сергеевна, это был последний фильм, который она посмотрела, за день до смерти, она им сказала, когда они ее провожали домой, кажется, на Крымском мосту, там все символично. Она сказала: «Ребята, мне так понравилась ваша картина, что когда появится возможность ставить «Мастера», вы будете первыми кандидатами. Я только вам дам право».

Ну вот прошло время, умер Алов, 1986 год, Наумов хочет ставить «Мастера». И узнает, что все документы с Columbia Pictures уже подписал Элем Климов, который стал руководителем Союза кинематографистов. И вот Наумов отправляет жену и дочку в театр, сам собирается спать, гроза над Москвой страшная. Он засыпает, вдруг его будит звонок в дверь, громкий, оглушительный. Он встает, спотыкается об тумбочку, что важно, открывает дверь. На пороге стоит Елена Сергеевна, вся в струях июльского ливня. Прошло 16 лет после ее смерти. Она говорит: «Володя, я на секундочку. Я хочу только сказать, что картина у Климова не получится. И вы не огорчайтесь, она ни у кого не получится, Михаил Афанасьевич этого не хочет». Он говорит: «Ну, заходите, Елена Сергеевна». — «Нет, нет, меня ждет Михаил Афанасьевич».

Внизу раздается страшный рык машины, и он видит, как огромный ЗИС куда-то улетает в дождь. Ложится спать, утром просыпается, думает, ах, какой прекрасный сон, и видит у себя ссадину от тумбочки. А через месяц накрывается постановка Климова, потому что не договорились с наследниками, а еще через несколько лет ложится на полку и исчезает фильм Юрия Кары и выходит, когда он уже никому не нужен. А после этого снимать картину собирается Бортко, я еду к нему в Питер, делаю с ним интервью, говорю: «Володя, вас не отпугивает тот факт, что эта картина ни у кого не получилась?». Он говорит: «Я коммунист, атеист, в мистику не верю. И смотрите, какого мне сделали кота!». Показывает американского кота, сделанного в Columbia Pictures.

Через месяц выясняется, что финансирование из-за кризиса закрывается, кота не будет, получается то чудовище вместо кота, которое мы видим в фильме. И сам фильм Бортко оказывается оглушительным провалом. Не хочет Михаил Афанасьевич, чтобы снимали фильм по этой вещи, он, видимо, там что-то такое понял. В этой книге есть замечательные слова: «Никогда ничего не просите у тех, кто сильнее вас. Сами придут и сами все дадут». Следовало бы добавить — но и тогда не берите.

А мы в следующий раз поговорим о книге куда более веселой, которая называется «Доживем до понедельника».

1967 - Георгий Полонский — «Доживем до понедельника» (04.03.2017)

Добрый вечер, дорогие друзья! У нас с вами программа «Сто лет ― сто книг». Мы добрались до 1967 года, года, кстати, моего рождения, что мне особенно приятно, но говорить будем не о нем, а о повести Георгия Исидоровича Полонского «Доживем до понедельника».

И вот здесь я, честно говоря, теряюсь, потому что многое могу я себе объяснить в российской литературе и кино, но совершенно не могу объяснить, каким образом человек, не имеющий к тому времени никакого литературного опыта, кроме нескольких стихов, написал лучшую школьную повесть, лучший школьный сценарий в русской литературе.