100 великих катастроф на море

К сожалению, галерея римских императоров являет нам гораздо больше персонажей отрицательных, нежели положительных. Пусть у последних тоже были свои недостатки – Цезарь был любвеобилен и излишне доверчив, Август – лицемерен и коварен, Веспасиан – излишне скуп и т. д., – как говорится, все мы люди. Но имена Калигулы, Нерона, Домициана, Коммода, Гелиогабала давно стали нарицательными для обозначения бездн пороков, будь то кровопролитие, включая убийство родных, безмерный и противоестественный разврат, развал государства и т. п. В ряду последних стоит и герой нашего следующего рассказа – необузданный африканец Антонин Бассиан по прозвищу Каракалла (188–217; правил с 211 г.), братоубийца, овладевший вдовой отца, сына которой и убил. Впрочем, неясно, что тут было со стороны женщины: неистовый разврат или весьма оригинальная форма самосохранения. Историй Элий Спартиан так пишет об этом: «Важно знать, каким образом он, как говорят, взял себе в жены свою мачеху Юлию. Она была очень красива и как будто случайно обнажила перед ним большую часть своего тела. Антонин сказал: «Я пожелал бы, если бы это было дозволено». На это она, говорят, ответила: «Если угодно, то и дозволено. Разве ты не знаешь, что ты император и предписываешь законы, а не получаешь их?» Когда он услыхал это, его необузданная страсть усилилась и толкнула его на преступление: он справил свадьбу, которую он первый должен был бы запретить, если бы действительно понимал, что он предписывает законы. Ведь он взял в жены свою мать (другим словом ведь ее назвать нельзя) и к братоубийству прибавил кровосмесительство, сочетавшись браком с той, чьего сына он незадолго до того убил». Насчет последнего: «Когда Бассиан убил Гету, то, боясь, что братоубийство покроет его позором, как тирана, и услыхав, что можно смягчить ужас этого преступления, если провозгласить брата божественным, он, говорят, сказал: «Пусть будет божественным, лишь бы не был живым». Молва утверждала, что он попросил Юлию примирить его с единокровным братом и, когда она приняла их обоих у себя наедине, зарубил его прямо в ее объятиях, которыми она судорожно пыталась защитить Гету.

Римская монета эпохи Каракаллы с изображением корабля

Каракалла много воевал на Западе и Востоке, хотя проявил себя более как выносливый воин, нежели как разумный полководец, по меткому выражению Е. В. Федоровой. Интересующее нас происшествие произошло во время его похода на Восток в 214–217 гг. Военная экспедиция началась в Равенне – базе римского флота со времен Октавиана Августа. Как пишет Э. Хаттон (пер. с англ. – Е.С.): «Именно война с Секстом Помпеем явно показала, каким быть будущему Равенны. Во время этих событий мы уже обнаруживаем Равенну, как обустроенный морской порт, видимо, вспомогательный (на том побережье) по отношению к Брундизиуму, как Мизены на Тирренском море по отношению у Путеолам; и там Октавиан строил корабли. Однако лишь когда Октавиан одолел всех своих врагов и сделался императором, учредил и в общем отрегулировал свое великое правление, он избрал Равенну главным портом всей Италии на востоке, так же как Мизены – на западе. В войнах, которые Октавиан вел за то, чтоб овладеть монархией, установленной его великим дядей, он познал две вещи. Он узнал необходимость и ценность власти на море и понял уникальную позицию Равенны в отношениях Востока и Запада».

По словам Тацита, «Италию на обоих морях охраняли два флота: один со стоянкой в Мизенах, другой – в Равенне». По взвешенным оценкам, в том и другом флотах пребывали по 80 больших кораблей. Флавий Вегеций Ренат (IV в. н. э.) писал: «Обыкновенно у Мизенского мыса и в Равенне стояло по легиону с флотом, чтобы быть близко на случай защиты города, чтобы, когда того потребуют обстоятельства, без замедления, без объездов они могли двинуться на кораблях во все части света. От флота в Мизенах поблизости находились Галлия, Испания, Мавритания, Африка, Египет, Сардиния и Сицилия. Из Равенны же флот обыкновенно плыл прямо в (оба) Эпира, Македонию, Ахайю, Пропонтиду, Понт, на Восток, к Кипру и Криту, так как в военных делах быстрота обычно приносит больше пользы, чем доблесть».

Так что именно из Равенны флот Каракаллы направился в Альтин; позднее, судя по приведенному ниже тексту, к нему присоединился самодержец, и в Геллеспонте с кораблем императора произошло неприятное происшествие (Ч. Старр ошибочно пишет, что судно затонуло), а Каракаллу спас префект флота, как о том повествует Элий Спартиан: «Путь по Фракии он совершил вместе с префектом претория, а затем, переправившись в Азию, он подвергся опасности кораблекрушения – сломалась мачта, так что он должен был вместе с телохранителями пересесть в челнок. Начальник флота взял его на трирему, и он таким образом спасся».